провёл наш специальный корреспондент. Этого времени оказалось достаточно, чтобы совершить экскурсию по музею под открытым небом, где собрана малая толика обрушившегося за годы войны на головы жителей шахтёрской столицы смертоносного металла.

Пядь земли для райских яблочек

Житель Донецка Геннадий Лебедев малость не от мира сего. Он тащит во двор то, что каждый старается сдать в скупку металлолома и таким образом заработать лишнюю копейку.

Но прежде, чем начать повествование о довольно необычном увлечении отставного водителя, следует хотя бы вкратце описать его усадьбу. Сразу скажу - она ничего не имеет общего с владениями современных буржуинов, однако и не выглядит замухрышкой. В каждой мелочи, будь-то виноградные лозы или пара крошечных водоёмов, чувствуется рука мастерового мужика.

А самое любопытное - основанием служит заброшенный террикон времён царствования последнего императора династии Романовых и устроенная в шестидесятых годах свалка строительных отходов. Теперь же об этом знает лишь хозяин, да кое-кто из гостей, которым хозяин счёл нужным рассказать историю освоения рукотворной горы. Её с подачи первопроходцев недр Дикого поля именуют глеякой. От слова - глей, рыжая глина.

Ещё одна достопримечательность - врезанные в глеяку террасы. Точно такие я видел в Лигурии. Тяжкий это труд - рубить террасы и таскать на собственном горбу мешки с плодородной почвой.

Однако земля-кормилица умеет быть благодарной человеку, независимо от того, кто он: лигурийский крестьянин или работяга из шахтёрского региона. Взращенная на горных террасах солнечная ягода придаёт изысканный вкус вину, известному всему миру под названием «Чинква терра», то есть - «Пядь земли».

Продукция виноградника Лебедева менее знаменита. Но это лишь потому, что производится она в малых количествах.

Впрочем, другие дары устроенного на склоне глеяки сада-огорода ничуть не хуже. Гостевавшая у Геннадия Борисовича известная поэтесса, отведав яблочек, назвала их райскими. Хотя, если честно, именно такими и должны быть взращённые тяжким трудом земные плоды.

Сошёл на древо огонь небесный

Дерево, сожжённое небесным огнём.

Владения отставного работяги поделены на две половины. Первая, именуемая «Раем», представлена садом-огородом, плетистыми розами, двумя крошечными озерцами, вторую сам хозяин нарёк «Адом».

Начало ей положил старый клён, в маковку которого угодила молния. Небесный огонь (это Лебедев запечатлел на одном из фото), выжег трухлявую начинку, придав древесной оболочке прочность пластин бронежилета.

Опалённый молнией клён вполне может сгодиться в качестве декорации к жуткой киноленте о вурдалаках и болотных упырях. Пришёлся он и ко двору. Вернее, части усадьбы, где собраны образцы всего того, что обрушило небо на шахтёрскую столицу за время войны.

Законсервированный огнём клён в музее Голубева значится под вторым номером. Первый присвоен обломку метеорита, с которого, собственно, и началось увлечение необычным.

Впрочем, в подлунном мире нет вещей обыденных. Просто есть люди, чей круг интересов ограничен добыванием хлеба насущного и обустройством собственного гнезда. Поэтому всё, что лежит за пределами этого, с обывательской точки зрения, от лукавого.

К таковым Лебедев себя не относит. И тридцать проведённых за баранкой лет он успешно совмещал с изучением загадочных явлений, стараясь каждое из них запечатлеть на фото.

Метеорит - экспонат №1.

Особенно бурную деятельность хозяин рукотворной горы развёл после отставки. И тем самым доказал, что творческая жизнь только начинается.

Точно так же механизатор из Талаковки Антон Кацы в шестьдесят лет занялся вышивкой, которую высоко оценили знатоки изящного рукоделия, а наладчик швейных машинок докучаевец Алексей Михеев под занавес жизни покорил сердца земляков художественными полотнами, скульптурами и резными вазами дивной красоты.

А на ладонях - кровь и копоть

Если на снарядной гильзе разместить собственное фото,
получится оригинальный экспонат.

Правда, Судьбе оказалось угодно внести коррективы в увлечение Геннадия, которого местные мальчишки почтительно кличут дядей Борисовичем. Пришлось перепрофилировать и площадку на крыше подсобного помещения, где отставной водитель собирался устроить обсерваторию.

К слову, наблюдательный пункт получился лучше моего, с юго-запада заслонённого крышами домов. Отсюда же, с прирученного человеком шахтного террикона, великолепный обзор на все четыре стороны.

НП учреждён летом четырнадцатого года, когда Донецк впервые подвергся бомбардировке. При первых разрывах хозяин вооружается фотоаппаратом и занимает боевой пост.

Вахтенный журнал, в отличие от меня, не ведёт. Полагается на память.

А она, следует признать, цепкая. Так и сыпет датами, цифрами, заодно указывая перстом на наиболее часто подвергающиеся обстрелам районы города:

- Видите вон то высотное здание?.. В трёхстах метрах левее легла парочка сто пятьдесят вторых.

И так далее, и тому подобное…

Впрочем, на вахтенный журнал времени не остаётся. Зафиксировав ориентиры, Лебедев выгоняет за ворота «Волгу» и мчится к месту приземления очередного «гостинца», зачастую опережая автомобили спецслужб.

Такая оперативность похвальна. Снимок, как и чебурек, хорош лишь с пылу и с жару. Холодный он невкусен. Плохо лишь то, что порой о фотоаппарате Лебедев вспоминал только после того, как сдавал врачам «скорой» раненого из рук в руки.

- Затрудняюсь сказать: сколько порошка истрачено на то, чтобы отмыть сиденья и коврики от крови, - говорит отставной водитель. - Да и экспонаты тоже оставили в салоне достаточно следов...

Так, экспонатом «Ада» под номером три стал разродившийся кассетами реактивный снаряд. Его, ещё обжигающего пальцы, Борисович подобрал на занавешенном оборванными проводами перекрёстке. Следующей стала несущая часть «Точки У», которая в августе четырнадцатого до основания потрясла микрорайон Текстильщик.

Повели мужика на расстрел

Теперь экспонаты исчисляются многими десятками. Башня с подбитой БНП, истерзанные сигары «Градов», «Смерчей», «Ураганов», расколотый, как перезрелая дыня, фугас, мины всех сортов, снарядные гильзы.

- Треть имущества добыта в металлоломе, - продолжает Геннадий, - вторая - на местах боёв мной лично, треть подарили экскурсанты из числа военных.

Во время вылазок хозяин одомашненного террикона отчаянно рискует. Впрочем, точно так же рискует любой житель шахтёрской столицы. Вплоть до самой осторожной старушки, которая большую часть суток проводит в подвале.

Но опасность исходит не только с неба. Борисовича многократно задерживали. Особенно в первый год войны, когда линия фронта не приобрела устойчивость, а балом правил всякий, кто обзавёлся автоматом и камуфляжными брюками.

- На собирательство экспонатов, - вспоминает Лебедев, - вояки смотрели сквозь пальцы: «Давай, дед, трудись во имя процветания скупок металлолома». Но зато фотоаппарат служивых приводил в ярость. Однажды даже ставили к стенке, надеясь, что под дулом автомата признаюсь в шпионской деятельности.

- И ради чего всё это?

- Сейчас у школьников каникулы. А вы загляните в гости под занавес лета и всё поймёте. Таблички «Экспонаты руками не трогать» у меня не в почёте. Позволяю ребятам брать в руки испорченный автомат или посидеть на месте наводчика потерявшей «жало» мелкокалиберной пушки. Конечно, слежу, чтобы не поранились... И заодно обучаю их правилам поведения в прифронтовой зоне. Вон сколько народу пострадало от мин-ловушек и неразорвавшихся боеприпасов. А вторая задача - оставить память о чёрном периоде, который называется войной. Чтобы дети и внуки не повторили наших ошибок.

Вот, пожалуй, вкратце и всё о второй половине усадьбы отставного работяги, который с риском для жизни добывает экспонаты и фотографии. И завершится сей тяжкий труд не раньше того дня, когда на земле донецкой воцарится прочный мир.

Такое пожелание оставила одна
из посетительниц музея под открытым небом.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.