Эти записанные по горячим следам эпизоды, разумеется, не вошли в сводки боевых действий. Но по ним тоже можно судить об атмосфере, в которой оказались совершенно мирные люди. Пребывая под постоянными бомбардировками, они продолжают заниматься обыденными делами, а если и оказываютcя в критических ситуациях, то выходят из них как и подобает человеку. Достойно, с определённой долей юмора.

Опоздали... на тот свет

Любимое выражение Галины Петровны из города Докучаевск: «Сей момент». Она прибегает к нему даже когда семейство безнадёжно опаздывает на поезд или если истосковавшийся         по тарелке фасолевого супа муж Степан Степанович начинает грызть всё подряд. В том числе и черенок ложки. Однако при всём при этом Галину Петровну я бы поостерёгся назвать копушей. Просто эта молодящаяся дама всё делает основательно, будь то стирка, удаление сорняков с приусадебного участка и макияж, который она именует процессом нанесения обстановки на лицо.

Осталась верной себе Галина Петровна и после того, как небольшой горняцкий городок оказался на линии огня. Она не впадала в истерику при разрывах тяжёлых снарядов, от которых просыпались хрустальные фужеры в серванте, а кот Савелий, по выражению Степана Степановича, принимался искать пятый угол.

- Ну и нервишки у тебя, - ворчал глава семейства. - Бросай утюг, пошли в подвал. Не петарды же за окном хлопают...

- Сей момент, - ответила Галина Петровна. - Только трусы твои доглажу.

- На кой ляд ты их шлифуешь? Или считаешь, что в мятом белье ходить неприлично? Бросай, тебе сказано... А не то окончательно уверую, что клей «Момент» назван в твою честь. Если верить инструкции, он должен схватывать на лету, а коль дойдёт до дела - сплошное обещание.

- Может и так, - расцвела от гладильной доски карминными лепестками губ Галина Петровна. - Только моя мать-покойница ещё говорила: «Поспешишь - людей насмешишь».

Сам Степан Степанович уже дважды успел сходить в подвал, дверь которого глядела точно на линию боевого соприкосновения. Отнёс термос с чаем, бутерброды, сменил готовую вот-вот перегореть электролампочку, а жена продолжала шлифовать бельишко.

- Слышь, - молвил Степан Степанович и выпустил в форточку окурок, - ты бы впрямь поторопилась. Не на поезд опаздываем, бомбить начнут с минуты на минуту.

Однако привычного - «Сей момент» он так и не дождался. Что-то невообразимо тяжёлое встряхнуло дом и тут же, издав звук орудийного казённика, захлопнулась форточка.

Оклемавшись от пережитого, Степан Степанович вооружился фонариком и крадучись спустился с крыльца. Особых изменений во дворе он так и не заметил. Лишь вокрест утвердился запах, который обычно исходит от остывшего кузнечного горна, да отсутствовала выходящая на линию боевого соприкосновения дверь подвала. Не горела и лампочка, которую он накануне заменил.

Всё так же, крадучись, Степан Степанович осветил внутренности подвала и пережил второй за последние десять минут приступ потрясения. В аккурат между бочкой с солёными арбузами и картофельным ларем он увидел оперенье реактивного снаряда, от которого струился лёгкий парок.

- Что здесь у тебя? - спросила возникшая за спиной Галина Петровна. - Никак «Град» в гости пожаловал? Спасибо, что не разорвался... Если бы гавкнул... Надо бы саперов пригласить.

- Сей момент, - чуть не вырвалось у Степана Степановича, но вовремя вспомнил, что сейчас не утро, а довольно глубокий вечер. А ещё он подумал, что не мешало бы заглянуть в церковь и поставить поминальную свечку тёще, которая, если разобраться, только что спасла жизнь ему и собственной дочери.

Приют Диогена

Едва ли сыщется на всем правобережье Кальмиуса оригинал, который сравнился бы с Гришей Пасечником. У него даже дача отличается от всех прочих. Не просто типовый домишко, а положенная на бок громадная бочка. Правда, горняк малость просчитался. Надо было ставить её перпендикулярно склону, однако Гриша успокоил себя тем, что землетрясения на просторах Дикого поля - явление крайне редкое, а усиленные подпорки выдержат даже жесточайшие штормовые заряды, которые порой накатываются с Азовского моря.

Да и название своему участку выбрал с намёком - «Приют Диогена». Чтобы всякий прохожий видел - здесь проводит свои дни не рядовой дачник, а потомок мыслителя глубокой древности.

Впрочем, если на то пошло, Гриша, в противовес Диогену, практической выгоды не чурается, о чём можно судить по теплице для выращивания помидорной рассады и трём десяткам раскрашенных во все цвета радуги ульям. Имеются на участке и другие необходимые для жизнедеятельности человека объекты. Нужнее строение с табличкой «Кабинет министров», душевая кабинка и даже яма для сбора дождевой воды, где свободно могут разместиться ещё пятеро таких же упитанных, как хозяин, мужиков.

Одного лишь не предусмотрел Гриша. Что сюда придёт война, которую сам он впоследствии окрестил: «Бандитской разборкой с привлечением широких народных масс». Но война войной, а хозяйство постоянного ухода требует. Выбрал удобный во всех отношениях денёк, чтобы обревизовать дачное хозяйство, оседлал похожий на ослика скутер и - в путь-дорогу.

Прибыв на место, первым делом переоблачился в камуфляжку, которую большая половина мужиков-трударей считает рабочей спецовкой, растопил «буржуйку» и отправился увязывать виноградную лозу. Но едва укутал второй по счёту куст «Кодрянки», как за ближайшим взгорком что-то протарахтело. Впечатление такое, будто громаднейший кобелище выметнулся из конуры, влача за собой лязгающую цепь.

Спас Гришу полученный ещё в Афгане опыт. Уж кто-кто, а он всей своей шкурой запомнил это лязганье. Несколькими прыжками пересёк участок и рухнул в яму для сбора дождевой воды. И следом за ним туда же устремился спрессованный до реальной осязаемости воздух и рёв вырвавшейся на свободу взрывчатки.

Чуть позже, когда железные градины престали стучать и угомонились скорострельные пушки боевых машин пехоты, Гриша рискнул высунуться из убежища. Но лучше бы он этого не делал. Возможно, служивый с рыжей бородёнкой и прошёл бы мимо. А так напоролись глаза в глаза. И тут же повелительный окрик:

- Лапы вверх, старпёр!.. Командир! Иди сюда, здесь один притаился...

У командира тоже оказалась бородка, только с заметной проседью. Вдвоём с подчинённым они, как рака, выдернули Гришу из бетонной норы.

- Ты кто?

- Пасечник я.

- Сами видим по ульям, что пасечник... И как их только не разметало... Значит, повезло тебе и пчёлкам... Фамилия?

- И фамилия - Пасечник.

- Чем докажешь?

- Паспорт и права в куртке, а куртка в бочке.

- Где говоришь?

Гриша наконец огляделся и ему сделалось дурно. Там, где красовалась бочка, валялись лишь камни фундамента, да поверженные брусья опоры, а сам «Приют Диогена», смяв куст «Кодрянки» с оградой, укатился на дно оврага, где протекал один из малых притонов главной реки Дикого поля.

- Ну вот, - вскричал Гриша, - теперь я точно натуральный приемник великого мыслителя! Без документов, а жилье сбежало к чёртовой бабушке.

В ответ на это служивые дружно почесали бороденки, а командир даже покрутил грязноватым пальцем у виска: «Мол, от обстрела у мужика крыша поехала».

На обочине Соляного шляха

В славном местечке поселились предки Ульяны Захаровны. Если спуститься по переброшенной через сад тропинке, то упрёшься в частокол чёрной ольхи, где притаилась река Малая Шишовочка. А слева - грозовой тучей нависает гора Синяя, которая известна удивительной способностью изменять цвет в зависимости от погоды. Но главное, отбившийся от общего табунка сельских усадеб домишко лежит на обочине древнего Соляного шляха.

Прорезанные колёсами груженых рогожными кулями возов колеи сегодня надёжно упрятаны под асфальт, но о шляхе по-прежнему напоминают колодец с искренне светлой водой и ушедший наполовину в почву каменный крест чумацкой могилы.

Быстротечность перемещения не располагает к внеплановым остановкам. Но не перевелось племя любопытных и желающих утолить жажду ключевой водой. А Ульяна Захаровна и рада. Пообщается с проезжим путником, насытит душу впечатлениями и вроде бы не так одиноко становится жить на отшибе.

На прошлой неделе я тоже побывал в числе любопытствующих странников. Пока пытался обнаружить надпись на вырубленном из камня-песчаника кресте, из калитки вышла старушка. Росточком чуть повыше смородинового куста, сухонькая, глаза цвета речной воды, если её зачерпнуть ладонями.

- Не утруждай, добрый человече, зрение, - посоветовала старушка. - Могилка безымянная. Да и вон та тоже...

Только сейчас я заметил в полусотне шагов разрытую землю, связанный тряпицей жердевый крест и воткнутый рядом букет пластиковых гвоздик.

А потом услышал историю, которую не каждый день и на всякой обочине можно услышать:

- Гвоздики - моих рук дело, - призналась Ульяна Захаровна. - Но это было ещё до того, как могилу раскопали эти... как их... волонтёры. А ещё раньше здесь передовым дозором стояло несколько украинских солдат. То за водой прибегут, то топор одолжат. Или лопату. Козье молоко и яблоки им носила. Иногда - пирожки... Четверых после боя так и похоронили в окопе. А одного ранило в плечо. Чёрненький такой, на мадьяра похож. Он поэтому и отстал. Слышу, ночью стучат в окошко. «Кто там?» - спрашиваю. «Бабушка, это я - Руслан. Не найдётся ли у вас лишнего бинта и перекиси водорода?».

- Перевязала его, как смогла, - продолжает Ульяна Захаровна. - Рана глубокая, - говорю ему. - Надо хоть фельдшерицу нашу пригласить для начала. «Нельзя, бабушка, - отвечает. - Снайпер я. Если сдамся, к стенке поставят». А сам чуть не плачет... Дала ещё таблетку аналгина, горячим молоком напоила, постелила хлопцу в боковушке от чужих глаз подальше... Хоть он и твердил своё: «Я и на чердаке перебуду. Или в сарае с козами. Чтобы неприятности вам через меня не было».

- Не побоялись?

- Уже отбоялась своё. Ещё в ту войну и после, когда родителя в сорок седьмом году объявили врагом народа. Но грех на душу всё же пришлось взять. К исходу третьих суток Руслан совсем плох стал. Обеспамятел, горит весь... Привела фельдшерицу, а она «скорую» вызвала: «Опасаюсь, - говорит бабушка, как бы гангрена не началась».

- Выжил?

- Не знаю, добрый человече. И фельдшерица не знает. Руслана прямиком в областной центр повезли... Может быть, вы справки наведёте? А заодно передачку в больницу завезёте? Я денег дам, не сомневайтесь. Ведь дитя чье-то...

- Как фамилия и отчество Руслана?

- Он и говорил, только запамятовала, дура старая.

Я ничего не стал обещать Ульяне Захаровне. Трудно, практически невозможно, отыскать человека в буреломное время. Особенно если не знаешь ни его отчества, ни фамилии.