Ангелу-хранителю пришлось изрядно попотеть в детстве и юности Ашота Каспарова: его сбивала машина, травмировала лошадь, он пил керосин, чуть насмерть не замерз, когда копал огромный ров и лишился глаза после взрыва в «учебке». Но, изрядно хлебнув горя, армянский парнишка лишь закалился. Осознал призвание, обрел признание и любовь. Жена Юлия Егоровна, с которой они, дай Бог, отметят осенью в Донецке «золотую свадьбу», до сих пор нежно зовет его Ашотик. И поглаживает головушку, где уже путаются даты, события, имена. Тогда супруга сразу приходит на помощь - поправляет, досказывает…

Великий математик

Он родился в дагестанском Буйнакске - том самом, где десятилетия спустя террористы захватили школу. В семье крестьянки и кузнеца было четыре мальчика и столько же девочек. До наших дней дожил лишь Ашот Авакович. Сейчас ему - 85.

Был он мальчишкой шебутным. Редко в ту пору проезжали машины, а для него, пятилетнего пацана, лучшим развлечением стало - перебегать перед ними дорогу. Добаловался, что его зацепило одно авто. К счастью, не сильно. Зато с тех пор стал осторожнее. Еще был случай - влетел, запыхавшись, домой и вместо воды хлебнул… керосину. Еле откачали. А как-то, когда сын одного начальника гарцевал на коне, он рядом крутился. Ну и получил в грудь копытом. Впрочем, быстро оклемался.

- До третьего класса я посредственно учился, а потом проявилась тяга к точным наукам. Да такая, что учитель Сергей Михайлович называл меня Великим математиком, - улыбается Каспаров. - Как-то задал он на дом трудную задачу. Бился-бился я, ничего не вышло. Решение увидел... во сне. И вот учитель вызывает к доске нашу отличницу. А она не справляется. Тут сам Сергей Михайлович призадумался, стал что-то вычислять. А я руку тяну, аж подпрыгиваю. Вышел да и расписал всё как полагается. Оказывается, ненароком нам задали тригонометрический «орешек». И я его разгрыз.

Страшные письма

Ашот едва окончил девятый класс, как грянула война. Почти сразу под Киевом погиб старший брат Лева.

- Одно письмо от него пришло, в котором жаловался, что уши болят от взрывов. Потом попал в окружение. А однажды ночью мама вскинулась и заплакала: «Леву убили!». Вскоре нам принесли похоронку, - вздыхает Каспаров.

Вместе с другими школьниками и женщинами Ашот копал здоровенный ров в излучине реки Терек: глубина шесть метров, ширина - 50. Через такую преграду немцы пройти не смогли.

Таким помнят Каспарова донецкие ветераны-строители.

- Копали ступеньками, - вспоминает он. - Один выше стоял, другой - ниже. Руки, кажется, срослись с лопатой. Жили в шалашах, кормили баландой. Уже холода начались, а я в одних туфлях. Перемерз ужасно. Счастье, что сестра старшая приехала и брала домой.

Во всеобуче он впервые познакомился с минометом. А потом пареньку дали задание разносить письма с фронта.

- Страшное это было дело, - качает он головой. - Случалось, дашь конверт, чуть отойдешь, а за спиной - крик, плач. Похоронка… Бегу подальше, уши зажав.

Моряк орал, а он молчал

Весной 1943-го призвали и его, семнадцатилетнего. Направили в Ереван - в пулеметно-минометное училище.

- Руководители были неграмотные. При мне полег целый расчет - все пять человек. Мину бросили не той стороной - головкой вниз. Миномет и разорвался, - вспоминает Ашот Авакович. - А однажды в конце мая старшего сержанта, фронтовика, будто черт попутал - стал он совать в ручную гранату запал от противотанковой. Кое-как втрамбовал да и бросил. Она, естественно, в воздухе и рванула. Я сидел метрах в пятнадцати на бруствере. Ну, меня в числе 18 человек и ранило. Одного парня убило. А этому горе-фронтовику только палец оторвало.

Осколок 4,5 на 6 мм вгрызся Каспарову рядом с правым глазом. Парень долго лежал в ереванском госпитале. Когда стало ясно, что глаз не спасти, его перевели в Махачкалу.

- Передо мной в операционную зашел здоровенный моряк, - рассказывает он. - Веселый такой. Шутил: «Пошел кошкам на съедение глаз отдавать!». Закрылась за ним дверь… А через какое-то время оттуда такие крики раздались. Меня аж дрожь взяла. Что ж, думаю, со мной будет, если такой мужик глотку рвет?

Однако сам Ашот во время операции не произнес ни звука. Профессор еще удивлялся: «Ну, надо же! Тут моряк-здоровяк нюни распустил, а мальчишка молчит, как партизан. Молодец!».

С той поры он ходил в повязке. Побыл в отпуске, пока всё зажило. И опять пошел в армию. Отец прощался и плакал: «Я тебя, сынок, больше не увижу». И буквально через месяц умер.

Мост не выдержал ледохода

- Послали меня в 112-й военно-строительный отряд, - продолжает инвалид войны второй группы. - Копали противотанковые рвы, делали железные дороги. Мост возводили через Керченский пролив - он соединил 18-километровую Чушка-косу с Крымом. Спешили тогда очень, чтобы завершить его к 27-й годовщине революции. Да только зимой 45-го снесло мост ледоходом. Кстати, за несколько дней до разрушения по нему возвращался поезд советской делегации с Ялтинской конференции. Слышал, сейчас опять хотят мост через Керченский пролив перекинуть. Доброе дело…

Крики о конце войны вырвали его из сна. Рано утром кто-то вбежал в казарму, голося во всё горло: «Победа!». «Вскочили, стали обниматься, кричать, танцевать. Кто плачет, кто смеется, кого качают. Это было мое самое радостное пробуждение», - вспоминает Каспаров.

Он еще некоторое время прослужил офицером связи между штабами части и отдельной Приморской армии, а в 1946-м демобилизовался. Вернулся в Буйнакск, устроился торговать хлебом. Возможно, так бы и коротал век за прилавком, да привела судьба в этот магазин товарища по службе. «Что ты, башковитый парень, тут делаешь? - удивился тот. - Тебе ж надо высшее образование получать!». Сам и отвез его документы в Северо-Кавказский горно-металлургический институт, что в Орджоникидзе.

Импозантный армянин с повязкой на глазу пять лет учился на горного инженера-электромеханика. Побывал на практике в разных уголках Союза, где изучал производство цинка и свинца, вольфрама и молибдена. Направление получил в Зыряновск, что в Восточном Казахстане. Там добывали уголь открытым способом. Он работал электромехаником, главным энергетиком шахты.

Ругал будущего мэра

В Донецк Каспарова позвала беда. Здесь жили сестра Валентина, мама, которая болела, и еще одна сестра, Света, угасающая от рака. Ашот распрощался с Зыряновском (ах, как не хотело начальство отпускать молодого специалиста!) и начал ездить со Светой по больницам. Но спасти ее не смогли. Сестра угасла в 1958-м. А Каспаров так и остался в столице нашего края.

- Был я старшим инженером-электриком в комбинате «Донецкжилстрой». Потом перешел в трест «Строймеханизация». Близко общался с нынешним мэром Александром Лукьянченко, который в ту пору работал на заводе «Стройдеталь» начальником цеха. Когда приходили плохой бетон, раствор, ругал я будущего градоначальника, - признается Ашот Авакович. - Он, впрочем, критику воспринимал нормально, тем более, что если я и выступал, то только по делу. Годы спустя Александр Алексеевич даже помог мне получить квартиру.

Каспаров - автор ряда рацпредложений, которые до сих пор используются при строительстве. Он, к примеру, изобрел известные штукатурные столики, придумал подавать раствор и горячий битум на большие высоты по шлангам.

Встретились... за столом

Юлия Егоровна младше супруга на десять лет. Как и он, всю жизнь отдала строительству. Начинала нормировщиком в «Макеевшахтострое». Участвовала в возведении ряда угольных объектов региона, брикетной фабрики в Моспино, обогатительной - в поселке Объединенный. Строила Дворец культуры, жилые дома.

- Однажды мама приехала в Моспино и услышала, как я ругаюсь со строителями, закрывая наряды. А там работали заключенные, с ними по-другому нельзя, иначе ничегошеньки делать не будут, - объясняет она. - Я же ушлая была: лазила по всем этажам и высотам, не давала себя обмануть. «Что ты мне впариваешь! - напускалась на здоровенного бригадира комплексной бригады Белана (не мужик был, а танк). - Не на ту напал!».

Посмотрела мама на это безо-бразие и решила спасать Юлю. Обратилась за помощью к старшей дочери, которая работала начальником строительной лаборатории в облцентре. Та и устроила сестру в «Донецкжилстрой». Дело было осенью 59-го. А на новый год в комбинате решили устроить корпоратив. Судьбе было угодно, чтобы за одним столиком с Юлией оказался Ашот. Два года спустя они расписались.

- Ленивый он был, - вспоминает Юлия Егоровна. - На свидания я его приглашала. Позвоню, а он спит. Прошу его маму, чтобы она разбудила. Первый раз в жизни он меня сводил в ресторан, угостил паюсной икрой. Я и знать не знала, что с ней делать. Только глядя, как он намазывает на хлеб масло, а сверху - эти черные зернышки, стала повторять.

Жена как штурман

Эта прекрасная пара вырастила двоих сыновей, сейчас нянчит младших внуков (внучка Екатерина уже студентка).

Лет десять назад оставшийся левый глаз Ашота Аваковича окончательно ослеп. Малый процент зрения удалось вернуть, лишь удалив помутневший хрусталик и вставив в очки линзу «плюс 12». От повязки на правом он отказался после того, как появился искусственный глаз. По дому инвалид войны еще кое-как передвигается, а на улицу в сопровождении верной Юлии Егоровны, выполняющей функции штурмана, выходит лишь в теплое время года. И то недалече.

Окруженный теплом и вниманием, донецкий Каспаров ни на что не жалуется: «Вижу плохо? Ну так, слава Богу, хоть что-то вижу. Со слухом проблемы? Уже собираемся специальный аппарат купить… Ноги отказывают? Так не всегда же, а только после того, как закурю. Пагубная привычка, а избавиться никак не могу… Я считаю, что партию своей жизни сыграл достойно. Но очень надеюсь, что дети и внуки сделают это лучше».

Зря Гарри полез в политику!

Обладая незаурядными математическими способностями, Ашот Авакович, естественно, хорошо играет в шахматы. И сыновей научил, и пятилетнего внука. Последнему, правда, поддается, чем очень радует мальчика. А вот своего шахматного однофамильца, знаменитого гроссмейстера Гарри Каспарова, он ругает. Чего, дескать, тот полез в политику? Работал бы лучше не на площадях языком, а головой, да за шахматной доской.