Статистика по заболеванию туберкулезом в Украине поистине пугающая. Противостоять этой проблеме можно и нужно только сообща, объединив усилия врачей, пациентов и государства. Увы, так уж получается, помочь удается не всем. Но те, кого она коснулась, должны помнить: спасая их, медики пропускают судьбу каждого через собственное сердце. Так, как автор этих строк...

Тревожный звонок

Подняла сияющую, как зеркало, рукоятку крана, а вода не то что не брызнула, даже не фыркнула. Так, значит, сегодня воды опять целый день не давали. Видно, вчера мы израсходовали весь запас, который был в нашем «бесперебойном водоснабжении дома», и теперь сидим на бобах. Все планы рушатся.

Загорелся экран лежащего рядом мобильника. Тот издал нетерпеливый звук, и опять высветился не занесенный в «память» телефона номер. Неизвестным его не назовешь, за день я уже трижды говорила с абонентом. На том конце связи проблемы похлеще, чем наше отсутствие воды.

- Слухаю вас, панi Галино!

В трубке зазвучал голос, прерываемый едва сдерживаемым плачем.

- Прохаю вас, не плачте при ньому! Вiн не повинен бачити ваших слiз.

- Та вiн и не бачить, я вийшла з кiмнати на вулицю, - и снова слышны едва сдерживаемые рыдания.

Впервые пани Галина позвонила мне два дня назад. Вернее, позвонила сначала не она, а кто-то из родственников. Сообщили, что у них болен парнишка, хотели бы с кем-нибудь проконсультироваться. Абонент находился аж в Закарпатье. Постепенно из разговора становилось ясно, что диагноз 18-летнему Ярэме уже поставлен. Его лечили. Но улучшения состояния не добились. Сейчас он дома, ему очень плохо, и близкие пытаются сделать хоть что-то, только бы не сидеть сложа руки.

Не лечи за глаза!

Такова первая заповедь деонтологии - профессиональной этики врача! Да я и не собиралась лечить, не видя больного. Но этические нормы писались в такой древности, когда ни факсов, ни электронной почты еще не было. Теперь не только врачебную документацию, но и больного на расстоянии можно увидеть. Родные так умоляли помочь, что, ничего не обещая конкретно, я попросила переслать мне выписной эпикриз и снимки больного, сделанные цифровым флюорографом.

В течение получаса с моей электронки можно было снимать фотографии «флюрок», а секретарь из приемной главного врача принесла факс с выписками из истории болезни закарпатского пациента. И хоть мальчика я не видела, он волей-неволей уже стал «моим».

Из полученной документации следовало, что Ярэму лечили давно и безрезультатно. Парню становилось только хуже. Мать возила сына в Киев, но там его не госпитализировали. По ходу знакомства с присланными мне материалами возникало очень много вопросов. Адресовались они большей частью к моим коллегам, но ответить на них никто не мог. А тут меня настойчиво добивались родственники, умоляя дать номер мобильного телефона, чтобы могла поговорить со мной мама больного. Возможно, она внесет какую-то ясность, подумала я и продиктовала номер.

«Сделайте что-нибудь!»

Вечером мне домой впервые позвонила пани Галина. Это был странный и очень тяжелый разговор. После того, как внимательно изучила снимки, я не знала, чем утешать маму больного. Двусторонний процесс, распад. Легкие практически отсутствуют. Там дышать уже нечем. Что же тогда лечить? Но она не дожидалась того, что скажу ей я. Она просила, она умоляла. Тонкая, проникновенная украинская речь, вперемежку со слезами и мольбой, просто перетекала из одного материнского сердца в другое, проникала в каждую клеточку моей души.

Что же это я дала слабинку? Она же ко мне не как к матери, а как к врачу обращается. Нет у меня права на взаимное страдание. Страждущих там, наверное, целый дом. Помогать надо. Но что можно сделать, когда нет больного рядом, когда не видишь всей картины, а то, что видишь, не дает даже маленьких надежд на спасение. Чудес не бывает. Но я врач, и не могу не верить в их возможность.

На предложение положить сына в нашу больницу Галина ответила коротко: не довезу. Надо попытаться достичь хотя бы временного облегчения, и тогда можно вновь говорить о госпитализации. А пока… Навредить уже нельзя, хуже не сделаешь. Поэтому я буду давать советы на расстоянии. Надо снимать интоксикацию. Попробовать унять кашель, обязательно принимать лекарства.

Все эти советы уже прозвучали два дня назад. Галина стремилась следовать им, однако наталкивалась на молчаливое сопротивление больного. Вот и сейчас, рыдая, она рассказывает мне, что сын потерял веру в выздоровление, он не хочет бороться за жизнь, отказывается принимать пищу. Я почувствовала, что он умирает внутри. А это страшнее, чем умереть физически. Мать хваталась за любую возможность, она хотела, чтобы ее мальчик поговорил со мной. Отказать невозможно!

За время, которое она возвращалась в дом, я успела и испугаться предстоящего разговора, и вспомнить о катастрофическом отсутствии воды в кране, и вновь улететь сознанием в закарпатский городок, взять себя в руки и произнести первую фразу.

Главное - не опускать руки

Он меня услышал. Он воспринял мой план наших совместных действий, по которому надо, прежде всего, кушать и принимать таблетки. Я рассказала, что завтра улетаю в зарубежную командировку, и у него есть десять дней до моего возвращения, за которые он обязательно должен окрепнуть. А через две недели мы встретимся. Мы будем вместе бороться с его недугом, я ему буду во всем помогать. Только пусть он продержится эти десять дней, пусть обязательно поможет сейчас себе сам, пусть не опускает руки и не падает духом. Говорила так искренне, что сама верила, вопреки здравому смыслу, верила в возможность нашей встречи. И мне показалось, что он тоже поверил.

...С водой надо что-то решать. Не плескаться же в тазике перед поездкой в Европу. Собираю вещи и быстро отправляюсь к маме на другой конец города: у них воду не отключают!

Мама, как всегда, очень рада моему неплановому визиту. Рассказываю ей о детях, обговариваем оргмоменты моего предстоящего отбытия. Ванна наполняется горячей водой. И вот уже в ней плывут белые пенные горы. Предчувствую погружение… Телефонный звонок заставляет меня вздрогнуть: это пани Галина. Да, я не ошиблась. Беру трубку. Будто и не было двухчасового перерыва в нашем общении. Ему плохо, очень плохо. Что делать?

Выясняю: в это позднее время он не спит, не может спать. Прошу посмотреть, что есть в домашней аптечке. Из названных препаратов вычленяю те, которые должны помочь. Парня вымотала болезнь, ему так нужна передышка. Больной должен уснуть. Кто введет препараты? Мать готова бежать к знакомой медсестре, та сделает укол. Желаю удачи, и уже, не помня себя, опускаюсь в остывающую воду.

Утром, когда один из благодарных пациентов на своей машине везет меня с детьми в аэропорт, живу предчувствием новой дороги, новых впечатлений, интересных встреч. Детей, конечно, можно было бы и не брать с собой. Победило их страстное желание проводить маму и посмотреть на самолеты, усиленное возможностью надежной обратной доставки домой.

Несколько раз звонил телефон. Ну да, ведь коллеги еще не все знают о моей командировке, а рабочий день уже час как начался.

Этот звонок я услышала сердцем. Пани Галина говорила, что ее Ярэма спал спокойно до самого утра. Пожелала счастливой дороги и уточнила дату моего возвращения. Я назвала число и сказала, что звонить можно будет сразу же, как прилечу в Киев. Мы обе верили в реальность наших планов.

Почему?

…Самолет только выпустил шасси и едва коснулся колесами посадочной полосы. В салоне пассажиры благодарно зааплодировали экипажу. Вот и всё, мы на Родине. Можно включать телефоны, но оставаться надо на местах до полной остановки лайнера. Звоню домой, сообщаю о приземлении, пусть готовятся встречать из Киева. А на второй линии вижу входящий. Это пани Галина. Переключаюсь. Спокойным, без рыданий голосом она сообщает, что сегодня исполнилось девять дней, как они похоронили Ярэму. И только раздирающий душу вопрос «почему?» повисает в трубке. Почему это случилось? Почему он заболел? Почему никто не смог его спасти? Почему Господь так жестоко поступил с ней, матерью, забрав единственного сына? Почему должен был умереть именно он - умный, молодой, добрый, красивый, самый лучший ребенок на свете? У меня нет ответов на эти вопросы…

И всё же встретились...

…Зима в тот год не собиралась заглядывать в наши края. Если верить синоптикам, то по всей Украине - плюсовая температура. Несмотря на это, остатки отпуска и зимние каникулы всё равно решено провести в Карпатах. Уехали туда, где много лет назад, на горнолыжной базе, мои родители провели свой медовый месяц. Романтичные воспоминания! Замечательный уголок!

Здесь снег выпал только на третий день нашего отдыха. Было как раз Рождество. Мы отстояли утреннюю службу в местной греко-католической церкви, прониклись возвышенным духом великого праздника и не спеша вышли на улицу. Сразу за церковью в скромной аккуратной оградке разместилось небольшое кладбище. Возле каждого памятника горела рождественская свеча. Вот новые захоронения, где памятники еще не стоят, но и здесь, как везде, скорбно и празднично горели свечи.

Взгляд скользнул по фотографии юноши неописуемой красоты. Захоронен в августе минувшего года. Прожил всего 18 лет. Читаю табличку: Богуслай Ярэма. Вот это встреча...

Занемевшая, не могу сдвинуться с места. Детвора зовет на горку, тащит за руки.

- Подождите, у нас еще одно важное дело.

На углу соседней улицы есть цветочный киоск. Покупаю самые яркие, самые красивые гвоздики и несу их Ярэме.

Прости нас, мальчик!

Наталья ЧУРСИНА. Заместитель главного врача по лечебной работе областного противотуберкулезного диспансера.