Берёза стала обелиском

На поклон к живому памятнику пришёл в канун светлого праздника Победы сын фронтовика, уроженца Волновахского района Ивана Жамбровского, чьи подвиги Родина отметила медалями «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», орденами Красной Звезды, Отечественной войны первой степени и орденом Ленина.

Пушки били по солдатику

В крошечном сквере волновахского посёлка Владимировка сразу три памятника. Плита, под которой покоятся трое неизвестных бойцов, мемориал с фамилиями погибших в годы Великой Отечественной односельчан и принарядившаяся золотистыми серёжками берёза. К ней в канун 9 Мая по давней традиции на поклон приходит сын храброго воина, уроженец Владимировки Сергей Жамбровский.

 Мой отец и его родной брат Пётр в списках погибших не значатся, - рассказывает седовласый мужчина. - Их доконали фронтовые увечья уже после праздника Победы. Поэтому возлагаю цветы у подножия вот этого старого дерева… История давняя. Однажды возвращаюсь с занятий и вижу в сквере почти всех трудоспособных земляков. Одни заканчивают строить мемориал, другие обихаживают братскую могилу, третьи мостят дорожки. Лишь мой отец, он тогда работал председателем колхоза, ходит взад и вперёд, нервно покусывает мундштук папиросы.

- Ты что, - спрашиваю, - курить начал?

 - Здесь не только закуришь, - отмахнулся. - Чтобы проложить дорожку к мемориалу, надо пересадить вот эту берёзу, а ей годов пятнадцать, не меньше.

 - Да не приживётся она на новом месте, - говорит проходившая мимо наша дальняя родственница бабушка Зина.

 - Только мы совету пожилой женщины не вняли, - продолжает Сергей. - В четыре руки выкопали берёзу с большим комом земли и посадили в сторонке. От тяжёлой работы разогрелся, майку сбросил, а батя даже рукава рубахи не закатил. Он и в самое пекло носил одежду с длинными рукавами. Скрывал таким образом от чужих глаз изуродованные осколками кисти… Два последних осколка, насколько помню, врачи извлекли за год до смерти родителя... Вот и стала берёза для меня обелиском. Ведь кроме неё, одной фронтовой фотографии, боевых наград да случайно услышанной истории, ничего не осталось.

…Ивана и Петра Жамбровских призвали в один день, десятого сентября 1943 года. При подходе к реке Молочной, которая стала одним из самых кровопролитных мест сражений, команду новобранцев разделили на две группы. Старшего определили пулемётчиком 262-го стрелкового полка, а семнадцатилетнего Петра направили в соседнюю часть. Встретились они спустя десять дней при обстоятельствах, которые вполне могли бы лечь в основу приключенческого повествования.

Для многих тысяч парней из Старобешевского, Волновахского и других районов пойма Молочной стала первым и последним полем битвы. Не чаял уцелеть и пулемётчик Иван Жамбровский. После очередного и бесплодного наступления командир полка, пожилой майор из запасных приказал отойти на исходные позиции. Вернулся в траншею лишь пулемётчик Жамбровский. Первый номер расчета «максима», как и многие другие ребята, остались лежать у подножия господствующих над местностью высот. Воспользовавшись моментом, гитлеровцы пошли в контратаку, но, напоровшись на огонь пулемёта, залегли, и дальнейший путь продолжали совершать короткими перебежками.

- По словам отца,  у него оставалось патронов на несколько очередей, - продолжает Сергей. - Подносчики боеприпасов или погибли, или же не рисковали соваться в кровавую мясорубку. Но спасение все же пришло...

Оно, это спасение, было представлено одиночным бойцом. Он бежал вдоль линии окопов настолько быстро, насколько позволяли тяжеленные ящики с патронами, всякий раз шарахаясь от порождаемых пристрелочными фугасами фантастических деревьев. Сразу целый пушечный дивизион вёл огонь по солдатику, будто тот представлял собой самую большую угрозу для вермахта и засевшего на высотах противника.

- Сюда! - заорал пулемётчик и тут же припечатал злой очередью к выжженной тротилом и осенним солнцем земле парочку автоматчиков. - Патроны на исходе!..

Солдатик, едва не столкнувшись с выросшим перед ним «деревом», заячьим скоком одолел дымящуюся воронку и свергся в траншею, больно задев патронными ящиками плечо пулемётчика.

 - Набивай ленты! - вновь заорал Иван. - Сейчас фрицы снова полезут!

-  Не имею права! Мне ротный приказал доставить все патроны до единого. А ты - чужой…

 Не имея времени на уговоры, Иван сгрёб солдатика за расхристанный ворот гимнастёрки и тряхнул его так, что скатилась каска, на которой просматривалась оставленная осколком отметина:

- Заряжай, мать перемать!.. Петро?.. Откуда?

 Оттуда, - дёрнул взъерошенной маковкой солдатик в сторону грохочущего миномётного леса. - Там повозка с боеприпасами... Ротный послал. Лошадей с ездовым наповал. А я бежал-бежал, пока не заблудился… Только боюсь, что и наших тоже всех побило. Мы чуть левее стоим…

Здесь поселились печаль и скорбь.

Подали голос колокола

За те дни, что не виделся, Петро стал исправным бойцом. Сноровисто снарядил три ленты, подхватил оставшиеся цинки и уже на бегу прокричал:

- Бывай, Ваня! Пойду к своим, может, успею…

О встрече Иван вспомнил лишь вечером, когда пожилой комполка от имени командира дивизии вручил ему медаль «За отвагу».

 - Спасибо, сынок, - негромко сказал майор.

 - Я не один, мне брательник оборону держать помогал. Патроны вовремя принёс. Только он в соседней части служит.

 - Не горюй, - утешил комполка. - Коль справный солдат, то своё ещё получит. До Берлина топать и топать. Главное, чтобы живой остался.

- Это единственный факт из батькиной биографии, - опёршись рукой на ствол берёзы, молвил потомок воина Сергей Жамбровский. - Да и о нём узнал от дядьки Петра, который как-то гостил у нас на День Победы. Он поднял чарку и отчеканил: «За праздник и за ту встречу, которая может показаться вымыслом. Только чудеса и на войне бывают».

Не знаю, возможно, Сергей хотел ещё что добавить к сказанному, но в это время подали голос  колокола церкви. Храмовые купола, а вместе с ними мемориал и плита братской могилы отчётливо просматривались сквозь крону живого памятника, который еще при жизни соорудил увечный воин, никогда не надевавший рубахи с короткими рукавами.

Пулемётчик Иван Жамбровский после госпиталя. 1944 год.