На линии огня - мирные люди

Вообще-то, дневники принято сдавать в печать после завершения чего-нибудь важного: путешествия по морю, сухопутной экспедиции, а то и под занавес жизни пишущего. Однако круглосуточное пребывание под бомбардировками в Докучаевске утвердило меня в мысли, что это не тот случай, когда публикацию можно отложить до наступления мира на юго-востоке Украины.

Поверженное распятье

«Помимо Донецка, ожесточённому обстрелу подверглись населённые пункты...» Какие именно, дикторша не успела сказать. От близкого взрыва телевизор задрожал и по экрану пошли штормовые волны. Набрасываю куртку, выхожу во двор и закуриваю. Небо над головой комковатое, словно ветхая перина, из которой просыпается слежавшийся пух. Но это не пух, а обыкновенные снежинки. Час или два спустя они забелят срам городских улиц, которые после недавней оттепели обрели сходство с мусорной свалкой.

Ещё несколько мешков с песком и за сохранность стёкол можно не переживать.

Снежинки острыми жалами впиваются в зрачки, мешая рассмотреть проносящие над головой снаряды. Судя по звукам, из-за ближайшего холма бьёт гаубичная батарея неполного состава. Кончиками нервов слышу строенный хлопок, клохчущую перекличку железных птиц и гулкие, под самый дых, разрывы.

Чтобы определить, куда именно ложатся фугасы, выхожу на перекрёсток. Он точно так же безлюден, как и Дикое поле сотни лет назад, когда предвечерние сумерки стерегли коронованные каменными идолами курганы. Снаряды падают в километре от перекрёстка, в промзоне и на заброшенных дачах. Один из них ударил в корень телефонного столба. Зависнув в небе на несколько мгновений, он поверенным распятьем скрывается с поля зрения.

Ругаю себя за привычку жить по принципу: «Не оставляй на завтра то, что можешь сделать послезавтра». Ведь собирался же запечатлеть заводские трубы, одна из которых, более тонкая, превышала соседку на полголовы. Как чувствовал, что рано или поздно снаряды сравняют в росте. Но, увы, опоздал.

Наконец, в обозримом пространстве появляется ещё одна живая душа. Хотя, честно признаться, таковой её можно считать условно. Мужичок, полтора метра от тротуара, башмаки скукожены, как физиономия старого пьяницы. Такой обувкой хорошо топтать не сотканные из лебяжьего пуха снежинки, а коровьи лепёшки. Стрельнув у меня сигарету, живая душа на автопилоте проследовала в сторону ближайшего гастронома. Её, как видно,не интересовали ни взлетевшее под небеса распятье, ни подстриженные снарядом заводские трубы.

Анютка - безотказная душа

Очередная поездка вдоль линии фронта проходит под канонаду и стенанья водителя-кормчего. Его почему-то страшит перспектива оказаться погребённым в придорожной канаве. Советую своему безымянному спутнику утешиться мыслью, что при таком раскладе домочадцы сэкономят на ритуальных услугах.

- А кому тратиться? - ворчит кормчий. - Сын на Север подался, жена с тёщей, наверное, сейчас любуются красотами Днепра под Херсоном.

Так, под стенанья, вползаем в старобешевское село Стыла. У подножья холма, который и под занавес зимы хранит запах чабреца, нас останавливает гражданин с автоматом. Он угрюм, как медведь, которого прежде срока разбудили от спячки. Бегло полистав паспорта, служивый делает разрешающее движение подбородком в сторону ближайшей улицы.

Село кажется вымершим. Лишь пара-тройка печных дымов, да боязливо приоткрытая дверь продуктовой лавки свидетельствуют о присутствии человека. На крыльце торговой точки чёрно-белый кот неопределённого возраста. По тому, что животина отказывается от плавленого сырка, можно понять, что она всеми четырьмя лапами пребывает на том свете. Точно таким же видится и село, которое в незапамятные времена основали медноликие потомки Геракла и девы с глазами византийских Богородиц.

Разбитые окна народ приспособился восстанавливать полиэтиленовой плёнкой - самым востребованным материалом в прифронтовой зоне.

В магазине двое, ночующая здесь же, в подсобке, продавщица и гражданин предпенсионного возраста, который, за неимением хлеба, просит отвесить ему полкило галетного печенья:

- С вином и борщом пойдёт, - говорит гражданин. - За милую душу.

Увы, представители поредевшего сельского населения не смогли выполнить мою просьбу - разыскать некую Аннушку, чей трудовой подвиг заслуживает если не награды, то публикации.

- Адрес мы, конечно, подскажем, - откликается ночующая на рабочем месте продавщица. - Только Аннушка наверняка сейчас в бегах. Шутка ли, на её плечи взвалили полтора десятка коров, а заодно свиней и собак с кошками. Люди уехали в тихие места, а не подумали, каково женщине справляется со всей этой оравой. А она, отзывчивая душа, никому не ответила отказом.

Для очистки совести побывали в нескольких домах, где могла управляться Аннушка, однако везде на наши призывы откликались порядком одичавшие псы. Продолжать поиски женщины, которая под артобстрелами самоотверженно обхаживает чужую скотину не имело смысла. Улицы прифронтового села были похожи на вены, из которых выцедили кровь до последней капли.

Сошла на нет морская грудь

Наши люди уже давно разочаровались в жизни. Теперь же их улыбки и вовсе сделались большим дефицитом. Что ни лицо - то посмертная маска, что ни глаза - то отрешённость болотных окон.

Мой приятель Алпеев - исключение из правил. Называет себя блокадником, но это скорее от неистребимого таланта видеть в житейских сумерках искру Божью. Речь пересыпана прибаутками вроде: «Люблю повеселиться, особенно - пожрать». Или: «Всё, что выше пояса, всё - морская грудь». Правда, эти две исчезли вместе с утратившим былые объёмы животом.

- Понимаешь, - говорит приятель, - как только за окнами шлёпнется снаряд, брюхо тут же объявляет голодовку. Пытался разогревать чаркой - её тоже отвергает. За два месяца полегчал на полтора пуда. Ещё самую малость и улечу куда подальше. В рай, или на чужбину, лишь бы не стреляли... Кстати, почему не обращаешь внимание на мой прикид?... Это спасибо жене. Сохранила одежду времён молодости. Ещё пяток килограммов сброшу и смогу щеголять в свадебном костюме. Так что дружеский мой совет гражданам из тихих регионов: желаете похудеть - приезжайте в зону боевых действий.

Чтобы пообщаться с уехавшей в эвакуацию внучкой, бабушке приходится взбираться на крышу.

Совет, конечно, дельный. Подойдёт и тем, кто сохраняет аппетит даже при бомбардировках. Фуры за линию фронта не пропускают, народ проедает остатки золотовалютных резервов, на базарных прилавках осколки реактивных снарядов и блокадные сугробы, в продуктовых палатках почему-то пахнет не свежеиспечёнными булочками, а гарью пожарищ.

Ещё одна статья экономии - коммунальные услуги. Помогают в этом, как ни удивительно, артиллеристы, которые заметно повысили мастерство. По крайней мере, этим вечером электролинию ликвидировали с третьего снаряда.

Дописываю впечатления уходящих суток при свете фонарика и включаю возвращённый из чулана радиоприёмник. Презентовал аппарат выпуска конца прошлого столетия приятель, у которого очень бережливая и предусмотрительная жена. Теперь я не боюсь, что очередная сводка с фронта будет прервана на полуфразе. Всё-таки, блокпосты в эфире ещё не поставили, да и радиоволны не электросеть, с третьего снаряда не перебить.