Это тоже Донбасс: колючий гость и бесшумные крылья

Донбасс - это не только ад войны, слезы, ненависть и боль. Это еще и потрясающая природа и ее творения, которые служат украшением этого мира среди огня сражений.

Старая скамья

- Видно, сам Господь вас послал, - обрадовалась бабушка Зина, отступая в прохладу сеней, где пахло чабрецом, шалфеем и сушёными сливами. - Милости прошу... А то я уж совсем загоревала.

- Случилось что? - спросил я и переступил через деревянный порожек, который от регулярного соприкосновения с обувкой утратил изначальную угловатость.

- Как сказать... Правнучка у меня родилась, завтра крестины, а собственное хозяйство оставить не на кого. Да и соседи-молодята как уехали два месяца назад в город, так и носу не кажут. А пёсик на цепи воет...

- Езжайте спокойно. За хозяйством пару деньков присмотрим. Вы только напомните - что, кому и сколько давать. Кстати, как кличут пса беглых соседей?

- Так Чубариком и кличут. У него в детстве на голове смешной хохолок торчал. И уж, коль решили уважить старуху, то окажите ещё одну милость... Пусть ваш товарищ подбросит в центр села... Автобус на город скоро подойдёт.

Скамья.

Оставшись один, я присел на скамью, основанием которой служили два катка. Их, наверное, использовали для обмолота снопов ещё во времена освоения Дикого поля. Катки, как и порожек, так долго служили человеку, что перед ними хотелось снять шляпу.

От скамьи проложены две тропинки. Одна обрывается на проезжей части улицы, другая уступами скатывается по косогору, который мягкой полупетлёй охватывает Миус. Шалая по весне речка сейчас смиренно расцвечивала плёса опавшими листьями и солнечными зайчиками.

Богомол

Война пощадила ветхозаветную скамью, попрыгунью-тропинку и осокори, которые в сумерках освещают речную пойму. Поэтому мы с товарищем, если позволяют обстоятельства, частенько гостим у бабушки Зины. Особенно радуется вылазкам на природу товарищ - хронический удильщик. Он так вкусно потом рассказывает о рыбалке под осокорями, что у слушателей в глазах появляется отражение перяных поплавков.

Вот и сегодня, загнав машину в заросший спорышом дворик бабушки Зины, он, позвякивая жестяным ведром, умчался встречать вечернюю зорьку. А я занялся хозяйством. Накормил кур, кроликов, отнёс миску каши Чубарику, а трёхцветной кошке велел дождаться возвращения товарища с рыбалки.

Однако настырная животина, похоже, усомнилась в моих словах, и сама решила раздобыть себе что-нибудь к ужину. Благо, еда вскоре обозначилась в поле зрения.

Не знаю, приходилось ли трёхцветной аборигенке иметь дело с богомолами, но прежде, чем приступить к трапезе, она потрогала лапой хищное насекомое. Точно так делают хозяйки, когда хотят убедиться в готовности утюга к эксплуатации.

Богомол.

Богомолу фамильярное отношение явно не понравилось. Он присел на пятую точку и застрекотал. Каким именно местом издавал угрожающие звуки, определить не удалось.

- Знаешь ли ты, голуба, - спросил я кошку, - что живы ещё свидетели, которые видели, как у замка Тауэр богомол убил воробья. А тот тоже намеревался отобедать. Но не рассчитал силёнок... И ведомо ли тебе, о, гроза мышей, о коварстве богомолих? Те, если ухажёр чем-то провинился, без раздумий отрывают ему башку. И даже не берут во внимание, что тот умеет поворачивать шею на все сто восемьдесят градусов... Давай заключим джентльменское соглашение: ты оставляешь в покое сомнительную добычу, а я приношу тебе колбаску.

На том мы и остановились. Кошка слопала изрядный кусок «Краковской» и запела на весь двор. А богомол, воспользовавшись моментом, улизнул в сад бабушки Зины, где никто уже не станет рассматривать его в качестве добычи.

Ёж и Чубарик

Ужинали мы во дворе за приземистым столиком, который имел одинаковые очертания с круглоликой луной. Вечная странница небосвода голодным взором ощупывала разбросанную в живописном беспорядке снедь и позаимствованные из буфета бабушки Зины тяжёлые чарки. На одной из них мне удалось прочесть в зыбком свете дату выпуска - лето 1851 года, и фамилию стекольных дел мастера - «Поповъ».

Ёжик на ночном водопое. 

- Ничто не вечно под луной, - философски заметил товарищ. - Кроме творения рук человеческих и вот этой благодати, - повёл он подбородком в сторону речной поймы, где в белых саганах стояли беспокойные даже в тихую погоду осокори.

Однако завершить монолог не дал Чубарик. Вначале он заполошно взвизгнул, а затем перешёл на басы. Лаял гулко, словно в рассохшуюся кадку из-под солений.

- Никак разбойники ломятся? - гадательно произнёс товарищ. - Или Чубарик учуял бутерброды?

- Ни то и не другое, - ответил я. - Аналогично работает лайка, когда загонит белку на высоченный кедр. Впрочем, чего попусту гадать. Пойдём, проверим.

У Чубарика, похоже, прабабка, действительно, состояла в преступной связи с охотничьим кобельком. Правда, за неимением белки, ему пришлось довольствовать ежом, который свернулся у плошки с водой.

- Пришёл, бедняга, жажду утолить, - посочувствовал товарищ, - а его грубо облаяли. Сейчас я его в бейсболку закатаю и понесём к бабушке Зине. Там и напоим.

- Не вздумай, - остановил я его. - Вдруг это - ежиха. Пропитается мужицким одеколоном, как потом ей извиниться перед ежом? Лучше уж схожу за ведром, с которым ты вечернюю зорьку встречал...

Ежа мы поместили в пяти шагах от лунообразного столика, наполнили водой миску, разместили рядом бутерброд.

Гость таился недолго. Вскоре он шевельнулся, и из колючего частокола высунулась острая мордочка с влажно блестящим носиком. От водопоя ёжик не отрывался минуты три или четыре. Похоже, жажда одолела не на шутку.

- А бутерброд, мною собственноручно приготовленный? - воскликнул товарищ, когда ёж отвалил от миски и нацелился мордочкой на палисад.

Не знаю, нашел ли ёжик посланный в заросли мальвы рукой товарища бутерброд, а, может, просто ему подвернулся жирный слизняк, но чавканье мы услышали. А чуть позже, продолжая развивать благотворительную деятельность, накормили бутербродами и Чубарика.

Ночные охотницы

Крылатая охотница.

- Благодать, - восхищённо произнёс товарищ и утвердил фонарь на столике таким образом, что луч упёрся в Дубхе из созвездия Большая медведица. -

В городе человек далёк от Бога, сиятельных осокоре, сплавляющихся по течению осиновых листьев, а здесь - руку протяни... Я сегодня чудненько провёл время на рыбалке, пообщался с Чубариком, ежом, на два месяца вперёд запасся чистейшим кислородом.

- Не спеши ставить точку, - посоветовал я. - Ещё не полночь. Кстати, ты не обратил внимания на некоторую странность?.. Штиль полнейший, а впечатление такое, словно над головой проносятся сквозняки. С чего бы это, как думаешь?

- Нашёл о чём спрашивать, чистопородное дитя асфальта, - проворчал товарищ. Это ты у нас знаешь, что ёж способен употребить с колбаской дозу синильной кислоты и после попросить добавку. А я простой специалист по наладке горного оборудования.

- Но всё-таки не сочти за труд, оторви глаза от чарок бабушки Зины. Заметил что-нибудь?

- Кажется - да... Как будто что-то пронеслось впереди собственной тени. А это что за чудище? - перешёл с нормального голоса на вопль представитель горняцкого племени. - Оно нас не сожрёт?

- Не сожрёт. Хотя ровно сто сорок два года назад французский натуралист Альфонс Туссенель окрестил «Это» символом душевного расстройства и безумия. А если называть вещи своими именами, сквозняки над нашими головами создают летучие мыши из отряда рукокрылых. Они способны за неполный час выудить из атмосферы уйму комаров-кровопийц. И всё благодаря устройству, в сравнении с которым гениальнейшее изобретение человечества - локатор - жалкая поделка пьянчужки-ремесленника. Для общего развития: летучая мышь одновременно полезное и опасное животное. Уничтожает вредных насекомых и заодно переносит на крыльях всяческую заразу. От бешенства до лихорадки Эбола.

- А какого черта твари устроили хоровод именно над нашими головами?

- Ну, это вообще легко объяснимо. Видишь, сколько бражников кружится в свете фонаря. Вот мышки на них и охотятся.

- Пусть охотятся в другом месте, - заявил товарищ и одним нажатием кнопки стёр с небосвода луч фонарика, бражников и представителей отряда рукокрылых.

Проявлений трусости за товарищем я прежде не замечал. Однажды выводил машину из-под миномётного обстрела и при этом ни разу не заматерился.

Но у каждого имеется своя слабость. Слоны вон, какие громадные, а маленькая мышка их обращает в паническое бегство.

Так и товарищ. Взялся налить по последней в изделия стекольных дел мастера Попова, а те предательски отозвались нервным звоном. Да и от изначального намерения - ночевать под звёздами он отказался.

- Теперь, надеюсь, - злорадно поинтересовался я, - ты не станешь завидовать бабушке Зине, а так же всем прочим, чьи дома с видом на речку, лес или попрыгунью-тропинку? - однако в ответ услышал звук запираемой изнутри автомобильной дверцы.

А я же расположился с куда большим комфортом. Периной мне служил пружинящий, как пух гаги, спорыш, подушкой - скатанная меховая безрукавка, а согревал меня спальный мешок из стёганой ваты.

В полудрёме я слышал, как под боком устроилась и запела колыбельную кошка, перепел на дальнем сенокосе объявил отбой трудам праведным и, само собой, из глубин потухающего сознания выплыло давно вынашиваемое решение - не идти на рыбалку. Ни завтра, ни через десять лет.

Короче, когда товарищ попытался разбудить меня на рассвете, я вежливо послал его по известному адресу. И правильно сделал. Если человек сыт, то ему нет резона удовлетворять охотничью страсть при помощи дробовика или удочки. Ведь жизнь даже малой плотвицы - это дарование свыше, о чём следует помнить во сне и наяву.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.