Заметки из прифронтового блокнота: Снегопада хмельное вино

Два гостинца под ёлочку получил наш корреспондент. Один - с дарственной надписью знаменитого путешественника Фёдора Конюхова, второй прилетел из-за околицы, где почти каждый вечер гремит канонада.

Накройте стол для сродственной души

Если посадить у крыльца хвойное деревцо, то потом можешь снисходительно поглядывать на бедолаг, которые каждый год судорожно рыщут по ёлочным базарам. Но главное - ты до конца дней своих свободен от упрёков жены: «Послезавтра Восьмое марта, мама приезжает, а у нас ёлка до сих пор посреди комнаты торчит».

Правда, есть риск повторить ошибку жителя волновахского посёлка Еленовка. Мужик один год не освободил маковку одолженного у вечнозеленого бора саженца, второй, третий... Ну а спустя полтора десятка лет деревце вознеслось на такую высоту, что впору вызывать пожарную машину с выдвижной лестницей.

Впрочем, насколько известно, мужик не планирует звонить по телефону экстренной службы. Да и спасатели едва ли возьмут грех на душу. Ведь разлапистая звезда теперь не просто новогодняя игрушка, а основание гнезда сорокопута-жулана.

Поэтому свою дворовую ель я не отягощаю излишествами. И потом, разве могут быть украшения лучше парочки лазоревок, телесного цвета шишек и атмосферных осадков? Порой мне даже кажется, что зелёные иглы специально нанизывают на себя косо летящие снежинки, чтобы явить миру гармонию зимней свежести.

А в качестве дополнения к ёлке вполне достаточно столика штучной работы, сквозь лаковое покрытие которого погасшими угольками проступают кругляши сучков. Скучавшее целый год под крышей творение кустаря-одиночки обретает возможность побывать на вольном воздухе и заодно сгодится в качестве пьедестала для вазы с румянощёкими яблоками, бутылки сухого вина домашнего розлива и вздрагивающих от прикосновения озябших пальцев стаканов тонкого литья.

И, конечно же, для полноты счастья остаётся лишь дождаться приезда сродственной души, а если повезёт - то целой дюжины, чтобы было с кем зачерпнуть певучим стаканом толику снегопада.

Под ёлочкой.

Тарань из полуострова Камчатка

К сожалению, война наставила рогаток на дорогах, которыми стекались к крыльцу эти самые сродственные души. Только две, да и то проездом, прибились за несколько дней до Нового года.

Но зато гости из самого полуострова Камчатка, земляки величайшего в истории человечества путешественника Федора Конюхова, самые что ни на есть сродственные души Антонина и Пётр. Правда, Камчатка не та, лежащая за тридевять земель, а ближняя, с берега которой можно разглядеть дымки идущих к Керченскому проливу судов.

Привезли гости, помимо вязанки тарани, новогодний гостинец от Фёдора - роскошное издание репродукций его картин с дарственной надписью.

- Извини, - сказал Пётр, - книга больше года пролежала у нас рядом с Божницей. Ждали, но ты всё не едешь...

Альбом излучал запах моря и степной полыни. Впрочем, так в прибрежном селе Атманае пахнет решительно всё. Начиная с часовенки (её Пётр возводил на пару со знаменитым путешественником) и, заканчивая рассохшимся баркасом, который, словно старый пёс, смиренно доживает дни во дворе родительской усадьбы покорителя всех мыслимых полюсов планеты Земля.

- Чем сейчас Федор занимается? - спросил я. - Не знаешь?

- Приблизительно, - рассмеялся гость, поглаживая точную копию бороды Громовержца ладонью железобетонной прочности. - Коль уж наш общий друг прошел все моря-океаны, дважды побывал на Эльбрусе и облетел землю на воздушном шаре, можно предположить, что готовит собачью упряжку для погружения в Марианскую впадину. Там он наверняка не побывал.

Ещё одна сродственная душа - Антонина. Далеко не молода, но обаятельна.

Она излучает свет, который обычно держится в безветренную погоду над полем июньского подсолнечника.

Однако Пётр, несмотря на жёсткие ладони и бороду Громовержца, лишней сигареты или чарки при жене себе не позволяет. Поэтому я предлагаю ему «подышать» свежим воздухом.

- Правильно, - благословила хозяйка. - Попутно машину во двор загоните. И нам с Тонечкой мешать не будете. Гуляйте, пока к ужину не позовём.

Горсть репьев на память о войне

Честно признаюсь, ждать милостыню от наших дам мы не стали. Воспользовавшись бесконтрольностью, я приволок под дворовую ель столик, разместил на нём яблоки, вино и стаканы, а гость благословил всё это торжественным крестом.

Отведав даров виноградной лозы, закурили. Облачка легкого табака застревали в еловых ветках и бороде камчадала, словно потерявшаяся паутина. Казалось, это они, а не периодически срывающийся снег, издавали слабый шорох.

- Я думал, у вас, на Донбассе, грохочет, как в кузнечном цехе, а вышло наоборот, - подивился Пётр. - В Атманае, когда ветер-низовка играет с морем, и то шума поболее.

Лучше бы гость промолчал, или сказал что-нибудь другое. Впрочем, чего требовать от человека, сон которого тревожат исключительно петухи и треск ворочающихся у берегового припая льдин. Последние могут представлять серьёзную опасность. Если зимний шторм достигает двенадцати баллов по шкале Бофорта, льды пытаются штурмовать прибрежные сёла Камчатки.

Но здесь уже не треск берегового припая, а кашляющая очередь разбудила тишину.

- Что это было? - шёпотом спросил Пётр.

- Война, - ответил я, и тут же уточнил: скорострельная пушка боевой машины пехоты. Пойдём-ка лучше в дом от греха подальше.

- Неужели так опасно?

- Как сказать… Иногда «гостинцы» и сюда залетают. Сейчас я один такой продемонстрирую...

- Подари. Соседям дома буду показывать.

- С удовольствием. Только спрячь хорошенько. Иначе на блокпосту отнимут.

К великому изумлению, замечаю, что борода камчадала трясётся от беззвучного хохота.

- Что смешное вспомнил?

- Антонину... На блокпосту три часа промордовали. Антонина, чтобы согреться, почти весь термос чая выдула. Ну и подалась по малой нужде за какую-то будку. Да и скатилась колобком в окоп. Я её оттуда, как рака из норы, за ворот тащил... А как отъехали с километр, вновь за обочину попросилась. Жаловалась по возвращению: «Горсть репьев из колгот вытряхнула. В окопе со страху нахваталась».

- Плох твой смех. На тех обочинах мин поболее, чем репьев.

- Пугаешь?

- Предупреждаю на будущее. Обочины уже не одну жизнь забрали. А скольких покалечили, только травматологам известно.

Тост под гром канонады

Смешинки тут же соскользнули с бороды гостя:

- Ты прав, как ни печально..., - молвил он, но завершить фразу помешала всё та же боевая машина пехоты. А сдвоенный шлепок мин о сугробы за околицей и вовсе перевёл разговор в другое русло.

- Постукивает что-то? - гадательно произнёс земляк Фёдора Конюхова.

- Где?

- За калиткой. Я давно уже прислушиваюсь...

- Соседка Ираида вечернюю пробежку совершает. С лыжными палками... Тётка не без юмора. Особо любопытным встречным жалуется на склероз: «Палки взяла, но лыжи дома забыла». А сама при этом хихикает. Бегает каждый вечер. Без скидки на погоду и бомбардировки.

- С головой у неё в порядке? - вежливо осведомился Пётр.

- Более чем. И у соседа напротив крыша тоже, на месте... У которого новогодняя гирлянда за окошком полыхает... Это тебе, свежему человеку, кажется диким: как можно совершать вечерний променад и наряжать ёлку под визг крупнокалиберных пуль над головой.

- Истину глаголешь.

- Ну а ты сам разве не втянулся в прифронтовой быт? В полутора километрах отсюда мины хряпают, а мы с тобой грызём яблоки, да толкуем за жизнь... И Антонина туда же. Слышишь, как беззаботно щебечет с хозяйкой?

Наконец-то скорострельная хлопавка угомонилась. Наверное, выпуляла весь боекомплект. А может, пушкари решили больше не поганить благостный вечер чужеродными звуками.

- Погодка - действительно чудо, - согласился гость. - Чистая тебе невеста во время венчания... Знаешь, - добавил он после непродолжительного раздумья, - я иногда удивляюсь нашему Фёдору. Ездит, летает, плавает. Как будто есть на белом свете места краше наших...

Мы выпили за Фёдора, за предоставленную возможность наполнять стаканы тонкого литья вином и снегопадом, за дам. И, конечно же - за праздник, который всякий раз приходит в твой дом вместе со сродственной душой.

Снегопад, как хмельное вино.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.