Зов природы: Штормов особенная ярость

Обрушившаяся на Донбасс непогода ещё раз подтвердила - стихия неподвластна человеку. И нет ему должной защиты от бурь житейских даже в Божьей обители.

Зелёные паруса

Штиль - это верный предвестник урагана. И чем безмятежнее небо, тем больше уверенность, что скоро оно будет распято грозовыми тучами.

Штормовые заряды предугадать невозможно. Они внезапны, как выдернутая из ножен злой ладонью сабля дамасской стали.

Силу этих шквалов сполна испытали на своей шкуре капитаны чайных клиперов. Они всегда держали наготове заряженный пистолет. Когда мачты идущих полным ходом кораблей были готовы улететь за борт, капитаны стреляли в самый большой парус.

Остальное довершал шквал. Он рвал в клочья переполненное ветром полотнище, и опасность крушения миновала.

Но у меня нет пистолета, чтобы выстрелить в зелёный парус терзаемой ураганом старой абрикосины. Поэтому не остаётся ничего иного, как повернуться к ветру спиной. И тем самым уподобиться страусу, который при малейшей опасности прячет глупую голову в песок.

Шторм на хлебном поле

Поле озимой после шторма. 

Человек никогда не был властелином Природы. Разве только в мечтах.

Он так же жалок, как и ясеневый лист, который впечатался в лобовое стекло нашего автомобиля.

Дорога настолько испятнана колдобинами, а видимость из-за ливня ограничена, что мы решили переждать сорвавшуюся с поводка стихию на обочине.

Справа по борту - поле озимой. Сейчас оно удивительно похоже на Азовское море в семибальный шторм. Зелёные с рыжим волны беснуются за стеклом.

Но мы не испытываем восторга, который появляется при созерцании молодецкого буйства стихии. На наших глазах гибнет хлебная нива, которой отвешено поклонов больше, чем иконе Богородицы.

Тяжёлый, словно пята варвара, ливень довершает разгром нивы. А небеса продолжают исторгать властный рык, давая понять, кто истинный хозяин в этом бушующем мире.

Аленький цветочек

Полевой мак.  

Сказке «Аленький цветочек», которую Сергей Аксаков записал со слов ключницы Пелагеи, около ста лет. Проклюнувшемуся между каменных плит в Божьей обители полевому маку - от роду несколько дней.

То есть жизнь этого растения намного короче сказки. Но у них есть общее - способность наполнять душу тихой радостью. А ещё возникает желание преклонить колени перед творением человека и природы.

Это же каким искусным мастером надо быть, чтобы создать произведения, имя которым полевой мак и ясная, как небосвод перед буйным ненастьем, сказка.

И оно, это ненастье, уже зримо копит злобу за дальними холмами. Но я никак не хочу смириться с мыслью, что после его прихода уцелеет лишь сказка. Ведь у полевого мака хватило силёнок, чтобы пробиться к солнцу меж бетонных плит. И поэтому он просто обязан устоять перед надвигающейся бурей.

Плачущие вишни

Парочка поздних вишенок.

Воистину сказано: «На кого осерчали небеса, того и ближний готов пнуть». Конечно, обидчику всегда можно дать сдачу, однако в прифронтовой зоне немало вещей, на которые трудно ответить даже при большом желании.

Разве что запустить опустошённой наполовину зажигалкой? Но ею не испугать даже зарянку. Вон как бесстрашно малая птаха выглядывает из гнезда под дощатым фронтоном.

Но вот седобородое облако, как мне показалось, взяло на октаву повыше, словно охрипло от собственного рыка. И только по истечению нескольких минут я начинаю понимать, что это не гром, а хлопнувшаяся за ближней околицей мина, чей голос неизвестные мне ближние пытаются замаскировать под разгул стихии.

Однако оставленные фугасом следы спрятать сложнее. Как только ливень ослабил напор, надеваю дождевик и по лужам иду за околицу.

В десяти шагах от крайнего дома рваная воронка, которую ещё не успели наполнить небеса. А рядом - испятнанное свежими ранами вишнёвое дерево с парочкой поздних ягод.

Я так и не решился их сорвать. Уж больно похожи на слёзы трепетные капли дождя.

В Божьей обители

Ирина.

Божья обитель - самое подходящее место, где можно переждать грозу и прочие невзгоды. Толстые стены смягчают грозовые раскаты, а лики святых - душу.

Об этом говорит моя спутница Ирина, согласившаяся показать гостю часовенку, старую мельницу, тихоню-речку и другие достопримечательности своей малой родины.

- Дождик, дождик, припусти, - вполголоса декламирует Ирина стих из босоногого детства. - А у Бога сирота отворяет ворота...

Утвердив влажные локти на перилах, молодая женщина внимательно смотрит на зыбкий огонёк лампады, которая освещает зрачки глаз изнутри и снаружи.

Блаженствует и сама обитель, чьи купола сейчас обвивают насыщенные дождём вихри. И только я никак не мог обрести душевный покой. Наверное, за войну видел слишком много разбитых снарядами и сожжённых обителей, чтобы безоговорочно поверить в их незыблемость.

Полна хрустальная корзинка

«Маленькие арбузики».

Сбитые шквалом ветки и абрикосы, каждая размером с куриное яйцо, пришлось отправить в компостную яму. Зато с крыжовником проблем не имелось. Осталось лишь подобрать ягоды с земли, да хорошенько отмыть под водопроводным краном. И при этом отделаться минимумом контактов с острыми шипами.

Насыпанную с горкой хрустальную корзинку хозяйка отнесла соседям, большинство с благодарностью приняло дар сада-огорода. И только четырёхлетний Дениска брезгливо отодвинул поданную на стол корзинку:

- Сами ешьте эти маленькие арбузики.

Впрочем, отказ был воспринят без обиды. Чего, спрашивается, ждать от человека, который четыре зимы подряд любовался всполохами Северного сияния.

Но «маленькие арбузики» Дениске всё же пришлись по вкусу. А позавчера мальца повергли в шок валяющиеся под деревьями абрикосы. Молодой человек даже расплакался, когда увидел, как местные мальчишки пинают ногами упавшие на тротуар золотистые плоды.

Поэтому я не стал в присутствии парня рассказывать о шторме, который поставил на колени хлебную ниву.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.