(Окончание - начало 31 июля с.г.)

Лебедей война изгнала

Околица села Осыково тоже хранит отпечатки боёв годичной давности. Обожжённые взрывчаткой обочины, растерзанный колёсами крест из неошкуренных жердей. А ещё отсутствовала привычная глазу деталь, какая именно - с лёта не понять.

- Лебеди исчезли, - подсказал сын Нины Владецкой, которая прошлым летом водила меня к братской могиле под придорожным тополем. - Скорее всего, погибли. Птенцы ещё не встали на крыло, улететь в более безопасное место семейство вряд ли смогло...

Владецкая примерно одних лет с Поповой, и её дом тоже оказался в зоне рукопашной. Правда, женщине с пронзительно синими глазами повезло больше. Лишь натерпелась страху в сотрясаемом близкими взрывами подвале, да посекло осколками металлическую ограду.

К сожалению, мне не удалось пообщаться непосредственно с Ниной Александровной. Она поехала погостить к дочери. Однако нашлась замена в лице сына Артёма, тоже очевидца тех страшных дней.

- После вашего отъезда, - сказал молодой человек, - мы с соседом обнаружили в подсолнухах раненого в живот солдата, другой, с перетянутой брючным ремнём ногой, сам приполз к калитке. Погрузили обоих в автомобиль, а куда податься - сообразить не можем. Под Старобешево гремит, до Амвросиевки далеко. Слава Богу, нашли что-то вроде полевого лазарета. Там бойцов приняли без разговоров, хотя, как выяснилось, представляли они враждующие стороны. Но ничего, в пути вели себя мирно, я бы добавил, дружелюбно...

Вместе с Артёмом идём к тополю, под которым я прошлым летом сфотографировал могильный холмик. Теперь на его месте едва приметная вмятина, и пахло не тленом, а травой пустырей - чернобыльником.

- Я близко не подходил, когда захоронение раскапывали поисковики-волонтёры. Издали насчитал десять тел... А ещё приезжие парни обследовали косогор. Собирали обрывки военных билетов и каких-то бумаг... Что же касается сегодняшней нашей жизни, - повёл рукой Артём в направлении поля цветущего подсолнечника, - то она перед вашими глазами. Война войной, а крестьянина никто не освобождал от извечной его обязанности - пахать землю.

Кресты на обочине

Артём прав. Как только «дорога смерти» оказалась в тылу, по ней пошла мирная техника. Изношенная, со свежими заплатами на пробитых осколками бункерах, но мирная. И если в прошлый приезд глаз печалили сгоревшие танки и «Ураганы», то сегодня попадались исключительно комбайны и тракторы. Последние тащили короба с соломой, которая оглушительно пахла пшеничным колосом и пылью степных тропинок.

Где танки горели, сегодня комбайны идут.

На перегоне Осыково-Кутейниково тормознули СК-5 «Ниву» выпуска семидесятых годов прошлого столетия. Спустившийся по лестнице комбайнер, щетина сродни пожнивным остаткам, на голове - грязноватая панамка.

Спрашиваю: не страшно ли водить комбайн по полям, где год назад развернулась жесточайшая битва?

- Как-то не думал об этом, - ответил обладатель панамки. - Колёса осколками, случалось, пробивали, а так... Правда, война не даёт о себе забывать. Кум Пантюха в балочке на танк наткнулся. В нём - автоматы, патроны, гранаты для подствольников. Собрал всё в мешок и сельскому голове под крыльцо отвёз.

У развилки на Иловайск летучий рынок. Дамочки предпенсионного возраста и постарше предлагают путникам абрикосы, чёрную смородину, малосольные огурцы. Весёлые, словно и не они двенадцать месяцев назад прятались по подвалам.

- Жутковато, конечно, было, - призналась одна из торговок в платье пляжного кроя. - Моторы на трассе ревут, снаряды рвутся. К соседке Жучихе танк во двор заехал, перетоптал грядки и пасеку... Но всё прошло. Уцелели и теперь радуемся.

А прошло ли? И не грешно ли радоваться персональному везению у обочины автострады, которую прошлым летом назвали «дорогой смерти»? Эти вопросы я задал сам себе, когда припарковались у скромной оградки, которая тыльной стороной была втиснута в тишину лесополосы. Ни имени на кресте, ни фамилии. Лишь пластиковый стаканчик с остатками бурой жидкости, да возложенная на крест печенюшка.

Чуть поодаль, в глубине зоны дорожного отчуждения, обнаруживаю ещё один безымянный крест. Точно такие же пластиковые стаканчики, по самую каёмку налиты солнечными зайчиками зеленоватого цвета.

Курсирует один вагончик

Изувеченный снарядами больших калибров Иловайск довольно быстрыми темпами залечивает раны. Нигде не блеснёт осколок оконного стекла, с тротуаров убрано крошево кирпичной кладки, а при въезде в город бригада коммунальщиков успешно реанимировала клумбу - визитную карточку, которую изувечила  мина.

Вагон-поезд на Квашино в ожидании локомотива.

Но, как сукровица через бинты, проступают следы побоища. Выгрызенные огнём коробки домов, пара сгоревших дизель-поездов, скелеты железнодорожных вагонов в тупике.

Однако более всего поражает вокзал. Сегодня здесь ничего не напоминает о разрушениях годичной давности. Правда, в главном его зале я обнаружил лишь одну пассажирку. Да и та дожидалась не поезд, а пригородный автобус.

- Пока ходят электрички до Ясиноватой, да один вагончик курсирует по маршруту Иловайск-Квашино, - рассказывает билетная кассирша Елена. - Ждём, когда начнут ходить поезда дальнего следования и грузовые составы.

Тупик сгоревших дизель-поездов.

При мне, очищая колёсами рельсы от ржавчины, подошёл тяжеловесный состав, поддал в тупике голос маневровый локомотив, диспетчер по громкой связи слал ценные указания вагонникам. Словом, есть надежда, что это не о билетной кассирше и её земляках сказано: «Прождать полжизни в зале ожиданья, да так и не уехать никуда».