…Слушая, как взрослые что-то громким шепотом доказывают друг другу (чтоб его не разбудить), Славик еще уютнее примостился рядом со своим Кинг-Конгом (обезьяна есть у него такая, большая и мягкая). И подумал, как хорошо, когда в доме звучат сразу два голоса - мужской и женский. А еще: какой же он молодец, всё правильно сделал!

Главный мужчина

Титул единственного мужчины в доме носить, конечно, очень приятно, но тяжеловато. Особенно когда тебе всего шесть лет и частенько хочется расслабиться. Слово  «расслабиться» он услышал от подруги мамы, тети Зойки, всегда врывающейся вихрем в их квартиру и обычно «подавляющей своим авторитетом всех окружающих». Так мама говорит, оправившись после этого внезапного урагана, считающего своим долгом обязательно устроить ее судьбу.

Как можно «устроить судьбу», он конкретно не мог представить. Понятие оказалось слишком сложным. Но по всему было видно, что тетей Зойкой движут «благие намерения». Она так об этом и заявляла. После чего мама уточняла, что те известно куда приводят. Куда именно, он тоже еще не разобрался. Как и с новым словом - кризис, которое в последнее время вошло в их жизнь. 

Голос пилы

Что тот навалился, словно медведь, Славик понял не сразу. Просто мама перестала баловать его вкусностями. После зарплаты, разложив деньги на столе, что-то долго считала на бумажке и вздыхала. Намекнула, что в этом году Дед Мороз под елку не принесет велосипед, как обещал. Только обсудив эту тему с соседкой по площадке тетей Машей, переживающей по поводу пенсии, он разобрался в деталях основательнее. После чего вечером, когда мама печально рассматривала дырку в его сапожке, ошарашил ее сообщением: «Новые покупать не будем, эти доношу». Она почему-то расплакалась и обняла его крепко-крепко. Как тогда, когда он разбил коленку, но даже не пискнул.

Нехорошее слово «кризис» у Славика связалось с… распиливанием дров. Вот пила входит в ствол дерева и говорит противненько - «крри», выходит с визгом «ззис». Он слышал ее голос, когда ездил к бабушке в деревню.

Сокращение

После того как мама принесла в дом новое слово «сокращение», Славка тоже долго думал. Разве можно вообще сократить человека (а именно это следовало из маминого сумбурного разговора с подругой по телефону)? Ухо ему, что ли, отрезать, или ногу? Бр-р-р! Жуть!

- Он меня подсиживает! Вечно дышит в затылок, как злой дух! - почти кричала та в трубку. - Каждое утро посматривает на часы, когда прихожу. А вечером ехидненько так  интересуется, куда это я спешу...

Похоже, тетя Зойка ее успокаивала, но это помогало слабо.

- Я ему нравлюсь?! - взорвалась мама. - Этому очкарику может нравиться только Большая энциклопедия. Причем все тома подряд. Почему он тогда, когда шеф заговорил о грядущих сокращениях, по-смотрел именно в мою сторону? Небось, по ночам вдохновенно строчит донесения, кто чего не сделал. И ловит от этого кайф.

Слово «кайф» было в их семье запретным, и Славик даже поморщился от такой  непоследовательности взрослых. Но когда после Нового года мама пришла домой с потухшим лицом и долго плакала, понял, что она оказалась права. И жить им осталось всего два месяца, а потом «искать себя в этом большом мире».

Снежный человек

Успокоить маму он пытался разными способами: вставал раньше ее и демонстративно долго чистил зубы в ванной (до чего же противная процедура!) Не капризничал, не носился по полу с машинкой, у которой отлетело колесо и никак не хотело возвращаться на место, как он его ни прилаживал. И когда пошел большой снег, упросил выйти на улицу и что-нибудь там построить. Она собралась, как робот, вся в своих мыслях, и они вышли. То, что маму не «починить», было видно по тому, как вяло она реагировала на красотищу, что падала с неба. Прежде ведь прыгала и даже валялась вместе с ним в снегу. А визжала так, что у ворон, рассевшихся на ветках, уши закладывало. Хорошо, что хоть идею слепить снежную бабу не проигнорировала. Даже загорелась ею.

- А давай слепим снежного мужика? Он должен быть в кашне, в очках и немного  сутулиться. Назовем его Кризис Иванович. А потом поколотим его, как символ всех наших проблем.

Взялась за это с азартом. Славик сбегал за морковкой для носа и старыми шапкой и шарфиком, оставшимися после папы. То, что у них получилось, производило впечатление. Так сказала мама и уже было собралась злорадно разметать это произведение искусства. Но Славик не позволил.

Вечером он из окна долго смотрел на этого снежного дядьку, похожего на часового.  И заснул с мыслью, что неплохо было бы его оживить и спросить, посмотрев в глаза, зачем ему понадобилось так мучить маму?

Встреча

На следующий день была суббота. Самое любимое время недели: впереди целая вечность свободного времени рядом с мамой. Тоже ненавидящей почему-то вечер воскресенья, когда уже все мысли о понедельнике, о необходимости вставать чуть свет и браться за выполнение каких-то обязанностей.

Позавтракали чинно (Славик сам помыл тарелки, это тоже был его личный вклад в борьбу с кризисом).

- Я пойду погуляю? - спросил с надеждой. Мама опять заторможенно собрала его (вернулась в плохое настроение).

- От дома - ни шагу, - напомнила как по инерции. И затеяла печь пирожки (значит, не все  еще потеряно).

Над снежным дядькой, которого они вчера с хохотом прозвали Кризисом Ивановичем, явно кто-то поработал. Исчезли шапка с шарфиком, и от этого его сходство с сильной половиной человечества явно поубавилось. Сидящий на лавочке мужчина на глазах у Славика протер  перчаткой морковку и явно собрался ее стрескать (так бабушка говорит, если кто берет то, что ему не положено и не вовремя).

- Шапку тоже вы забрали? Вы - бомж? - прокурорским голосом спросил Славик.

Тот в качестве объяснения рукой похлопал себя по голове, мол, у меня есть своя, и захрустел-таки морковкой.

Ему было плохо. Славик такое настроение взрослых научился чувствовать сразу.

- И что случилось? - поинтересовался, присев на лавочку рядом. В такие минуты взрослым почему-то нужно выговориться, и им становится легче. Тот с удивлением посмотрел на него сверху вниз, пожал плечами и выдохнул: «Тебе не понять, ты еще маленький».

А потом заговорил. Скорее всего, сам с собой (есть у взрослых такая странная привычка). О дурацком времени, в котором приходится жить, о дурацкой власти, от которой никакого толка, и о превратностях судьбы. Слово было сложное, но Славик решил его запомнить. Тем более что рядом с ним промелькнуло уже знакомое: сокращение.

- Вас тоже? - со знанием дела уточнил он.

- А что, кого-то еще? - встрепенулся дяденька, словно если у него появилась компания, то от этого намного легче.

- Мою маму, - вздохнул Славик. И посчитал своим долгом уточнить: - Она очень переживает эту превратность судьбы. У нее на работе есть вредный дяденька, он это и сделал.

- Ух эти вредные дяденьки, - согласился тот и замолчал.

- А давайте мы вас пирожками угостим. И вам сразу станет легче.

Мужчина посмотрел на него с сомнением, словно мальчик предложил ему в качестве успокоительного яду.

- Папа не прогонит? - уточнил на всякий случай.

- У нас в семье я - главный и единственный мужчина, - успокоил его Славик и потянул за собой на третий этаж, про себя удивляясь, какие же эти взрослые робкие и беспомощные.

Не ждали!

- Хха-а! - в возгласе, которым их встретила мама, был не столько вопрос, сколько такое возмущение, что Славик даже спрятался за дяденьку, испугавшегося даже больше него самого. - И кого ты привел?

- Ему тоже плохо, его сократили, и он хочет кушать, - пискнул из-за штанины того, явно собирающегося сбежать.

Во втором «хха-а!» прозвучало такое торжество, что Славик обалдел (еще одно запретное слово): мама никогда не была злорадной, а тут просто возликовала. И почему-то посчитала своим долгом произнести странную фразу: «Есть все-таки на свете справедливость!»

- Это он меня подсидел! - объяснила сыну.

«Подсидеть - это, что ли, пытаться поместиться на одном стуле сразу двоим?» - растерянно подумал Славик. И почти оглох от выкрика в ответ странного дяденьки.

- Никто никого не подсиживал! Половина отдела на улицу вылетит, я здесь ни при чем. Я как раз в этой половине. Вчера узнал… - громкую тираду мужчина закончил убитым  голосом. И спросил: «Таня, чего делать-то будем?»

Странное дело, но мама даже не удивилась, что он знает ее имя. Более того, она втащила за рукав дяденьку и паровозиком за ним Славика в квартиру. И там, поставив руки в бока, разъяренно заявила: «Разбираться!»

Вместе весело шагать по просторам!

Пока они орали друг на друга, первая порция пирожков удачно сгорела. Все вместе они выгоняли дым через открытое окно и успокаивали соседку тетю Машу, уже вызвавшую пожарных. Потом объяснялись с людьми в касках. Славик наблюдал за всем этим с нескрываемым интересом: приключение получилось ого-го какое. Он даже тайно настучал по телефону обо всех событиях тете Зойке и почему-то обрадовался, когда та, уточнив все детали, сказала: «Вот здорово, я же говорила»…

Эти взрослые что-то доказывали друг другу долго. Уже поев теплых и душистых пирожков из второй партии, попив чаю и даже посидев у телевизора, Славик наблюдал за ними, как партизан, спрятавшись за Кинг-Конга. Их слова о том, что нужно начать новую жизнь с чистого листа, ему понравились. Рисовать в альбоме, в котором еще никто не калякал карандашами, и впрямь интересно. Можно такое придумать и вывести - настоящую картину. Где пила, выпевающая  злосчастное слово «крри-ззис», никого и не царапнет. Если даже снежные дяденьки оживают и получаются такими теплыми и  хорошими, чего бояться-то?..