Обожжённые Чернобылем

Сегодня исполняется 27 лет с того страшного дня, когда на Чернобыльской АЭС случилась самая масштабная техногенная катастрофа в истории человечества. Корреспонденты «Донбасса» пообщались с нашими земляками, выполнявшими служебный долг в зоне отчуждения

«Лепестки» были в дефиците. А мужество - в избытке

По долгу службы и по велению сердца отправлялись после страшной катастрофы на ЧАЭС в командировку в аварийную зону работники Торезского горотдела милиции. Сейчас в его ветеранской организации - 10 ликвидаторов последствий аварии. В те, все ещё кажущиеся столь недалёкими, годы милиционеры исполняли, по сути, те же обязанности, которые и на гражданке были их основным делом: охрана объектов и порядка в покинутых населенных пунктах.

В день отъезда жена легла на операцию

Тимофей Желихажев и Андрей Почаевец были командированы в Чернобыль в 1987 году, причём получилось так, что Андрей Дмитриевич сменил Тимофея Натрибовича. У того заканчивался срок пребывания в зоне, а у Почаевца он начался. Люди государственные: опасно, не опасно - это второстепенный вопрос. Уж такую они себе судьбу выбрали…

Долго припоминала Тимофею жена, что в тот день, когда он уехал в Чернобыль, её уложили на операцию. Казалось бы, по-человечески надо было супруга оставить дома, но у больничной койки его заменили родственники. Такую командировку, в которую отправился Тимофей Натрибович, не отменяли…

С марта по июнь 1987 года он пробыл в зоне. Жил с сослуживцами в общежитии в Чернобыле. Причём, как он сам вспоминает, если гражданских после работы вывозили из зоны, то милиционеры оставались там постоянно. И охрану объектов они совмещали со всеми работами по дез­активации. Как и все, счищали с поверхности земли зараженный грунт, грузили его и отправляли на специальный полигон.

Трудности переживали со всеми наравне: например, не хватало «лепестков» - защитных масок, и по легкомыслию и самоуверенности ребята вкалывали без них. А при такой в прямом смысле пыльной работе рентгенов зарабатывали немеряно. Но…

И Почаевец, и Желихажев вспоминают, что милиционерам «заработанную» радиацию зачастую проставляли в книжках учёта доз радиоактивного облучения «на авось», явно занижая показатели. Очевидно, чтобы не сеять панику - всем хотелось верить, что всё не так страшно!

А что оставалось делать? Даже о вероятных «мужских» проблемах» - шутили…

Мародёры стекались в зону поживиться

Хотя были и такие мудрецы, которые специальные устройства для измерения уровня схваченной радиации (накопители) засовывали в машину со снятым зараженным грунтом, и в лаборатории медсестры диву давались, мол, судя по показателям, вы уже должны бы сгореть. Хитрецов хватало…

Андрей Дмитриевич первую половину командировки провёл в Чернобыле. А потом его перевели непосредственно в покинутый город Припять: пятнадцать суток он провёл там безвыездно. Охранял жилые дома, нефтебазу у АЭС, на которой оставались тысячи тонн горючего. Использовать его нельзя было, а вот утилизировали топливо или, как у нас случается, рискнули использовать? Кто знает!

Все первые этажи многоэтажек были поставлены на сигнализацию. Но «смелых» до безрассудства мародёров хватало. Как было им не позариться на брошенный домашний скарб, драгоценности? Ведь людям при эвакуации ничего не разрешалось брать с собой. А мародёрам - раздолье: золотые украшения, иконы, ковры, бытовую технику норовили они на свой страх и риск утянуть из жилья.

- Такое впечатление было, что хозяева с минуту назад были дома, - вспоминают Тимофей Натрибович и Андрей Дмитриевич. - Всё в квартирах оказалось брошено, порой они были и не заперты. У подъездов стояли легковушки с ключами в замке зажигания… Если срабатывала сигнализация, патруль тут же выезжал на объект, задержанных отправляли в отдел. Среди них было много тех, кто отсидел срок: жить негде и не на что, работать не хотелось… Вот и пускались во все тяжкие в заражённой зоне. Нормальный человек на такое не способен.

Конечно, в первые месяцы и даже годы после аварии многое ещё в зоне сохранялось. Сейчас, судя по документальной хронике, мародёры сделали своё чёрное дело. Да если бы они только себя подвергали смертельной опасности! А каково тем, кому они сбывали награбленное?

Ещё и Спитак

Народу в Чернобыле не хватало, на дежурстве в опасной зоне милиционер должен был пробыть не более двух часов, а на самом деле - приходилось работать по восемь. То ли по неведению, то ли по недоразумению… Известно же, что более всего на ликвидационных работах пострадали именно пожарные и милиционеры: они люди военные, приказы не обсуждают…

Словом, по истечении срока командировки (Почаевец там пробыл месяц, а Желихажев - все три) в карточке учёта радиации им проставили… два рентгена. Андрей Дмитриевич вспоминает, как, уезжая, проходил «японца»: специальное устройство для определения уровня радиации:

- Страшно фонил правый рукав милицейской куртки. Я раз десять её стирал, чистил - ничего. В конце концов оторвал рукав. Но в разорванной форме не мог уезжать домой и выпросил новую.

Домой и Тимофей, и Андрей привезли целый букет болезней, которые мучают практически каждого чернобыльца: диабет, гипертония и прочее. Но инвалидность оформили только года два назад… Они продолжали служить в милиции - и в охране, и в дорожно-патрульной службе, и участковыми. Андрей Дмитриевич был ещё командирован в Армению после страшного землетрясения в Спитаке. Так что незабываемых впечатлений от службы хватает!

Но, как подчеркивает Тимофей Натрибович, он в милиции именно потому и служил, что гордился своей работой, постоянно ощущал полезность на грани острых ощущений.

Сейчас оба на заслуженном отдыхе. Впрочем, Желихажев весь в общественной работе, дома не засиживается. Есть у него и хобби: он интересуется историей, этимологией, происхождением географических названий. Изучает уже давно ставший родным Донбасс (сам он родом из Кабардино-Балкарии, в Нальчике живёт сейчас его сын).

У Андрея Дмитриевича очень характерная фамилия: Почаевец. Он родом с Ровенщины, жил в десятке километров от Почаевской Лавры! Остался в Донбассе, когда окончил здесь школу ГАИ. Сын Сергей пошёл по стопам отца, он начальник сектора охраны общественного порядка. И более того: дал повод очень собой гордиться. В одном из городских конкурсов «Человек года» Сергей Андреевич победил в номинации «Стражи порядка».

«Электронное»  время дало сбой

На стенде в актовом зале торезского горотдела милиции, где потихоньку собирается милицейский мини-музей, хранятся электронные часы Тимофея Желихажева, которые по приезде владельца в чернобыльскую зону почему-то сразу остановились. Слава Богу, что остановилось лишь это «электронное» время, а хозяин - в порядке. Если только  можно так сказать о ликвидаторе…

Военкоматы Донецкой области отправили более 18 тысяч человек

На ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС Донецкая область больше других командировала специалистов разных отраслей хозяйства (это водители и проходчики, связисты, медики, работники быта, торговли), а также правоохранителей. Подчеркнув это,  председатель совета Донецкой областной организации общества инвалидов «Союз Чернобыль Украины» Евгений Стружко уточнил, что в 1986 году в аварийную зону только через военкоматы были мобилизованы 18,7 тысячи человек (в том числе 1700 - пожарные, милиция, работники МВД).

Председатель Донецкой городской организации Всеукраинской общественной организации инвалидов «Союз Чернобыль Украины» Владимир Трубников сообщил, что сейчас в вверенной ему структуре на учёте состоит 5200 чернобыльцев.

Из-за страха перед радиацией люди седели за ночь

О многих событиях того лета артёмовец Николай Глущенко, наверное, хотел бы забыть. Но никак не получается: то ночью приснятся земляки, которых он ежедневно возил прямо в радиоактивный ад, то новыми болячками дадут о себе знать «пойманные» когда-то микрорентгены.

Пережив тяжёлый инфаркт и три серьёзные операции, 69-летний шофер-чернобылец на судьбу не жалуется. Но очень хочет успеть встретиться с друзьями. С теми, кто ещё жив…   

Николай Глущенко ждёт весточки от однополчан дома.

«Партизаны» из Донецкой области

Со своей любимой блондинкой Николай познакомился на вечеринке, как только вернулся из армии. Кудрявый красавец-ракетчик «взял в оборот» Валентину основательно. В этом году супруги отмечают 45 лет совместной жизни, воспитали двух сыновей: Виталий работает слесарем, а Денис - преподаёт в Донецкой государственной музыкальной академии. Так случилось, что самым серьёзным испытанием для них стал именно Чернобыль: тогда многое изменилось в их размеренной  жизни. Когда Николай как военнообязанный запаса получил повестку, младшему сыну было всего три года.

- До этого мужа несколько раз отправляли по мобилизации на целину, поэтому сразу как-то не заподозрили ничего такого. Тем более что поговаривали, будто тех, у кого дети маленькие, забирать не будут. Заволновалась я, когда мне отказались что-нибудь сообщить о том, куда уехал Николай. Я работала на швейной фабрике во вторую смену, хотела, чтобы поменяли на первую: муж в отъезде, за детьми некому в сад идти. Но все молчали… А когда встретила Колиных коллег, которые, усмехаясь, спросили: чего это вы не откупились от Чернобыля, всё поняла, - рассказывает Валентина Глущенко.

А через месяц пришло письмо от Николая, которое развеяло все сомнения: он в Чернобыле. Самолёт с «партизанами» из Донецкой области приземлился в Белой Церкви, где солдат переодели и распределили в химроту: дезактивировать машины, выезжающие из 30-километровой зоны. Долгие годы раскрывать больше информации им просто не разрешали.

Эти тридцать секунд многим стоили жизни     

Николая Григорьевича как водителя с большим стажем посадили за баранку: каждый день он по нескольку раз возил бригады ребят в самое пекло. И ждал их возвращения всего в сотнях метров от зияющей дыры. А они ровно 30 секунд штыковыми лопатами бросали шлак в сторону дымящегося четвёртого энергоблока: тогда никакого укрытия ещё не было. Потом сразу назад - измерять дозу. Николай, пока сам не заработал положенных цифр, «похоронил» две свои вовсю фонящие от радиации машины: люди оказывались покрепче техники.

- Я сразу решил для себя: попал сюда - значит, попал. И старался не думать обо всех этих радиационных проблемах. Наверное, поэтому  до сих пор жив. А некоторые седыми становились за ночь от мыслей и переживаний. Помню, увидел утром товарища своего, Сашку, а он - белый совсем. А вечером ещё брюнетом был. Он всё сокрушался, как теперь маме покажется. Да, страшно всё это, - вздыхает Николай Григорьевич.

Губила людей не только паника, но и безответственное отношение к грозному врагу. Так, фактически по глупости, «сгорел» парень из Славянска: бросил себе в карман кусочек шлака оттуда, мол, тёще отошлю, чтобы жизнь в семье стала спокойнее. Вечером, когда стали мыться, кровь пошла носом, он потерял сознание. Парня сразу забрали, и больше его никто не видел. А скольких друзей потом каждый год не досчитывались уже на родине…

Профессор сказал забыть о потомстве

На базе Диброва, где в походных условиях квартировал донецкий полк, кормили ликвидаторов как обычных солдат: тушёнка, сгущёнка, кулеши да каши. А вот гостей именитых они тогда повидали гораздо больше, чем в гражданской жизни. Пришлось даже клуб своими руками построить: в нём сам Кобзон выступал перед земляками. Приезжали и медики, читали лекции.

- Как-то на вертолёте доставили профессора, чтобы он нам рассказал о мерах предосторожности и последствиях радиации. Он тогда всех предупредил: всё, ребята, о новых детях и не думайте. Мне легче: тогда уже двое было, да и самому 42 стукнуло. А среди ребят были и неженатые, и молодые совсем, - рассказывает Николай Глущенко.

Тот медицинский светило сказал, что последствия могут проявиться через десяток лет. Но здоровым парням тогда как-то не верилось, что радиация, которую не видно и не слышно, может сильно изменить их жизнь.

- После возвращения из Чернобыля у супруга не осталось ни одного зуба: пришлось ставить протезы. А потом посыпались болезни, группы инвалидности, операции. Те, кто стал завидовать льготам, сейчас уже и не вспоминает об этом: у нас все деньги уходят на лечение. Ещё и кредиты пришлось брать. Последняя операция на сосудах вышла почти в 40 тысяч гривен. А лечению конца и края не видно, - эмоционально перечисляет супруга Валентина, несмотря на протесты Николая Григорьевича.

Рядовой Глущенко пока «окопался» дома, поэтому сам заняться поиском своих однополчан не может. Через газету «Донбасс» он просит откликнуться ребят со всей области, которые служили в Донецком полку 73413 с 8 июня по 22 августа 1986 года. И позвонить ему: 066-918-56-65.  

На этом фото, сделанном в Чернобыле, Сергей Яковенко из Доброполья, Андрей из Славянска, Николай Глущенко из Артёмовска и Анатолий из Енакиева.

За «Шахтёр» теперь болеет дома

Николай Глущенко - давний футбольный болельщик, но состояние здоровья, к сожалению, мешает его хобби:

- На стадион меня родные больше не пускают: в 2010 году я поехал с младшим сыном Денисом на матч. На «Донбасс Арене» играл «Шахтёр» с харьковчанами. Эмоции на стадионе не сравнить с теми, что испытываешь, сидя на диване! Наши выиграли, радовались сильно. А потом у меня сердце прихватило - инфаркт. А матчи Евро-2012  почти не видел: всё лето провёл в больнице из-за операций. Но дома не пропускаю ни одного матча, а над кроватью повесил символику «Шахтёра», чтобы быть ближе к любимой команде.