Главный милиционер Донетчины - о разрушенной милиции, террористах, угрозах и "Фейсбуке"

Начальником ГУ МВД Украины в Донецкой области Вячеслав Аброськин стал в ноябре 2014 года (летом руководил на территории нашего региона спецгруппой МВД), прибыв сюда с оккупированного Севастополя. Первым делом он потребовал от своих подчиненных определить для себя, где они и с кем. Больше половины сотрудников милиции в Донецкой области вынуждены были оставить свои должности. Аброськин признает, что среди них были предатели, которые информировали "бандитов из ДНР", но были и те, кого новый начальник милиции, по его собственным словам, "может понять" – у кого на подконтрольных сепаратистам территориях, по сути в заложниках, остались родственники. Аброськин уверен: "русский мир" и "Новороссия" – это мифы, которыми прикрываются преступные организации под названиями "ДНР" и "ЛНР". Об этом и многом другом он рассказал в интервью "РАДИО-СВОБОДА", которое мы публикуем без изменений.

– Если говорить в общем о криминальной обстановке в Донецкой области, то уровень преступности значительно снизился. Мы сравниваем с прошлым годом. На территории, подконтрольной государству Украина, преступность сократилась вдвое, а иногда и втрое. Почему? Потому что на территории нашей части Донецкой области несут службу подразделения милиции Донецкой области, подразделения Национальной гвардии Украины, приданные сводные отряды из других областей Украины, подразделения Департамента уголовного розыска и другие подразделения, которые находятся на территории Донецкой области. В Мариуполе более 145 стратегически важных объектов охраняются именно подразделениями милиции Донецкой области и сводными отрядами милиции Львовской области, Харьковской области и подразделениями Национальной гвардии Украины. Плюс мы охраняем все автомобильные мосты и частично – железнодорожные, после терактов в Мариуполе. В этом городе находится сводный отряд подразделений специального назначения "Сокол" – порядка 90 человек. Из них мы создали группу быстрого реагирования, которая несет службу в ночное время и до 6 утра. Район насыщен силовыми подразделениями разных структур. Это и позволило нам снизить уровень преступности.
– Ваша статистика учитывает только происшествия на подконтрольной государству территории?
– Рост количества преступлений на Донбассе объективно есть. Но этот рост фиксируется на территории, подконтрольной преступным организациям "ДНР" и "ЛНР". Но все-таки граждане заявляют о совершенных преступлениях на территории, контролируемой боевиками, непосредственно нам. Часто это грабежи, разбойные нападения с целью завладения автотранспортными средствами, хищения материальных средств предприятий, которые находятся на той территории. Владельцы этого имущества ищут защиты у нас, обращаются непосредственно к нам. Мы их заявления регистрируем, вносим в единый реестр и проводим проверку. Многие спрашивают – а как вы планируете раскрывать? Мы всеми возможными методами стараемся документировать и уверены, что когда мы вернемся на ту территорию, которую сейчас захватили боевики, мы поставим точку и привлечем к ответственности тех лиц, которые непосредственно причастны к совершению преступления.
– Эти преступления совершают сепаратисты из числа местных жителей или это приезжие?
– Эти преступления совершают как приезжие из России (в основном, это казаки из Ростовской области, чеченцы, приезжие из Грозного из других городов Чеченской республики, но и другие граждане РФ), так и граждане Украины, которые воюют сейчас на стороне боевиков. Такого мы не исключаем. По распоряжению МВД Украины созданы специальные подразделения из сотрудников Уголовного розыска, сотрудников УБОП, которые работают в каждом городе на подконтрольной нам территории. Эти подразделения занимаются установлением лиц, которые принимают активное участие в незаконных вооруженных формированиях. Часть из тех, кого задерживаем, мы доставляем в суд для избрания меры пресечения. В 2014 году, начиная с июня, было задержано и привлечено к ответственности 257 человек. Это люди, которые принимали участие в незаконных вооруженных формированиях и по каким-либо своим личным причинам приехали на подконтрольную нам территорию, кто-то после совершения тяжких преступлений решил "отдохнуть" на нашей территории. Вот их мы и задерживаем. Также устанавливаем личности людей, которые сейчас принимают участие в бандформированиях на захваченной территории. Мы их объявляем в розыск. Работа ведется постоянно сотрудниками упомянутых сводных отрядов, но также и сотрудниками подразделений ГУ МВД Украины в Донецкой области.
– Одним из условий мирного урегулирования может быть амнистия для участников вооруженных формирований. Если это случится, как вы будете с этим справляться?
– В случае амнистии, я думаю, большая часть причастных к правонарушениям и незаконным формированиям останется на "государственных" территориях. Это будут те, кто осознал, что в "ДНР" и "ЛНР" им просто делать нечего: там их заставляли совершать преступления, там нормальной жизни нет. Я думаю, что часть людей остановится и не будет больше заниматься преступной деятельностью. Но я не исключаю, что значительная часть вернется в "ДНР" и будет продолжать совершать преступления.
– Отслеживаете ли вы и правонарушения, которые совершаются военнослужащими украинской армии? Такое же тоже возможно, и на этом строится антиукраинская пропаганда.
– На территории Донецкой области собрано значительное количество военных подразделений. Есть факты совершения преступлений лицами из числа военнослужащих вооруженных сил Украины, из числа сотрудников МВД Украины и других подразделений, которые дислоцируются на территории Донецкой области. Это единичные случаи. Мы, конечно, и таких преступников привлекаем к ответственности.
– Слышать такое признание достаточно удивительно. В России сложно представить, чтобы руководитель полиции признал, что у него подчиненные совершают какие-то правонарушения.
– Многие граждане говорят – вот милиция там виновата, там совершили преступление, взяточники, вымогатели. Я еще с тех времен, когда был молодым лейтенантом, людям всегда объяснял, что милиционеры не выросли в закрытом помещении в милицейской фуражке и с лампасами на брюках. Они росли в этом обществе. И какое общество воспитало человека, таким он стал и милиционером. Мы не можем сказать, что у нас все гладко в милиции, потому что у нас работают люди из нашего общества. Поэтому и какие-то из милиционеров могут совершать преступления, как и другие члены нашего общества.
– С вашим приходом, как многие отмечают, стали особенно заметны положительные изменения в милиции. Какие конкретные шаги вы для этого предприняли?
– Мне милиция Донецкой области досталась практически в разрушенном состоянии. Не было ни вертикали управления, ни подразделений, которыми можно было управлять. Мы сейчас донецкую милицию создаем практически с нуля. Из 17 тысяч сотрудников милиции в настоящий момент в Донецкой области осталось 8 тысяч. Многие работники были уволены за дискредитацию, за предательство. После этого и осталось 8 тысяч милиционеров в Донецкой области, с которыми мы практически с нуля и строим, создаем новую милицию. Некоторых работников милиции, занявших сторону сепаратистов, я понимаю. У кого-то там остались близкие родственники, и он скрывает свое лицо, боится проверять документы без маски, пытается как-то свое лицо от граждан скрыть. Я с одним из них разговаривал, на то у него есть личные причины, он поясняет: "У меня там мама, у меня там папа". Но работник милиции не должен скрывать лицо, люди должны видеть, что это за гражданин. Есть в этом плане проблемы.

Мы стараемся вести себя с людьми – и это одно из важных требований – вежливо. Показателен случай, когда стреляли по нашим сотрудникам милиции в Мариуполе. Я думаю, что если бы жестче они действовали, то, может быть, и не погиб милиционер из спецподразделения "Сокол". Многие люди в Мариуполе сетуют, мол, создано большое количество блокпостов, останавливают, документы проверяют. Получается, и этого недостаточно. Если бы жестко работники милиции подошли к досмотру, остался бы их коллега жив. А так остановили машину, представились, попросили выйти, и это позволило преступникам открыть стрельбу на поражение. Результат – один сотрудник спецподразделения убит, двое получили ранения в голову. И они, будучи тяжело раненными, открыли стрельбу, стали преследовать. Один преступник был убит, а другой просто скрылся. В настоящее время проводятся мероприятия по его розыску. Я пошел на то, чтобы приглашать на работу сотрудников из других областей. На руководящие должности приглашаем сотрудников милиции с западной территории Украины.
– Тех, кого принято называть "варягами"?
– Да, с Львовской области, Ивано-Франковской, Кировоградской, Киевской областей. У меня два заместителя, а также начальник криминальной милиции, первый заместитель начальника Следственного управления – все из Киевской области. Стараемся подбирать людей адекватных, которые могут общаться с гражданами. В одном из районных отделов города Мариуполя и. о. начальника милиции – из спецбатальона "Днепр-1", приятный человек, уроженец Львовской области. Своим примером показывает, что можно что-то менять. Ему 36 лет, он о себе говорит: "Я состоявшийся человек. Я просто хочу, чтобы люди уважали милицию". И вот он старается. По отзывам людей, граждан Мариуполя, вполне приличный человек. Правильно, что мы его назначили на эту должность. Мы методично избавляемся от предателей в милиции, такие есть, причем не единичные случаи. По каким-либо причинам эти люди предоставляют информацию о передвижении войск по нашей области. Таких людей мы увольняем и привлекаем к ответственности.

Работаем в этом направлении совместно с СБУ, прокуратурой Донецкой области. Поменяли, например, начальника ГАИ Донецкой области. Новый начальник ГАИ, как и я в момент вступления в должность, удивлен той ситуацией, которая в Донбассе складывалась с ГАИ, это целый комплекс проблем. Если говорить в общем – вся прежняя милиция вышла из Донецка. У них там остались дома, квартиры, имущество. Они теперь оказались в сложной ситуации. Но ГАИ пришлось еще труднее. Как оказалось, они остались и без транспорта, и без средств индивидуальной защиты. С нуля, благодаря поддержке МВД, министру, заново создаем все подразделения, в том числе и ГАИ. Можно сказать, одеваем их, обуваем, все заново выдаем и занимаемся их воспитанием. О чем говорить, если предыдущий начальник ГАИ контактировал с руководством "ДНР"? Не могу пообещать, что не будет больше подобных случаев, но, я думаю, что изменится в лучшую сторону и эта служба.
– Это единственно возможный, на ваш взгляд, метод? Начинать с нуля?
– Я не могу сказать, что в Донецкой области мы меняли кадры полностью. Есть люди, на которых можно опереться. Таким был начальник милиции Дебальцева Евгений Юханов. Он показал, что для народа готов жизнь положить. Он сам более семи месяцев постоянно был в Дебальцево. Неоднократно я к нему приезжал, один раз отпустил домой к семье на три дня. Он не хотел уезжать, потому что оставались люди в бомбоубежище, говорил: "Они все меня знают. Если увидят, что меня нет, подумают, что их бросили". Он занимался и поставкой продуктов питания, и отдал генератор из городского отдела милиции. Его все люди знали. Мы спускались в бомбоубежище, а люди ему говорили: "А мы думали, Евгений Георгиевич, вы уехали, бросили нас, а мы здесь одни остались". Вот тогда было видно, что люди поменяли свое отношение именно к работникам милиции. Жители так тогда и говорили: никого нет в городе Дебальцево, кроме милиции. Достойная оценка. Заместитель министра внутренних дел был в Дебальцево перед закрытием всех дорог, он тоже спускался в бомбоубежище. И все люди ему говорили спасибо за начальника милиции. И вот в тот день, получается, мы Евгения Юханова последний раз и видели, он был застрелен дээнэровцами во время нападения на отдел милиции.

Это не один такой случай. Начальник Уголовного розыска в составе батальона "Артемовский" в Дебальцево, защищавший здание отдела милиции, был тяжело ранен. Чеченские боевики нападали на здание, полностью его разрушили из "Градов". Милиция держала оборону своего здания, несколько сотрудников были тяжело ранени, один находился в коме с огнестрельным ранением головы. Это уже не та милиция, которая была. И сегодняшняя милиция в Донецкой области уже не станет с поднятыми руками отступать, сдавая свои здания и помещения.
– Та часть милиции, а это больше половины первоначального состава, которая разбежалась или от которой вы избавились, не перешла ли она на сторону сепаратистов?
–  Нельзя утверждать, что те девять тысяч сотрудников милиции, которые сейчас уже не служат, все находятся на территории так называемой "ДНР". Да, определенная часть перешла на службу в те ряды и выполняет их преступные приказы. Есть люди, которые растерялись и находятся в аморфном состоянии на подконтрольной боевикам территории. Они работают, как я бы сказал, даже не за колбасу. Насколько нам известно, и я могу это утверждать, они получают не более 900 гривен в месяц и то не всегда. Работают за сухпаек, который, кстати, везут из России.
– Насколько вы информированы о том, что происходит на территории, подконтрольной сепаратистам. Как вы получаете эту информацию?
– Мы отслеживаем все, что происходит на территории, подконтрольной боевикам. Мы знаем полностью всю структуру "ДНР", нам известны большинство сотрудников их "милиции" – от их "министра" до городского и районных подразделений, известны нам и сотрудники, которые там службу несут и в каких именно подразделениях, какие районы контролируют. Материалы на них направляем в прокуратуру, объявляем их в розыск. Будущего у них нет. То есть теперь выйти за пределы своей преступной организации вряд ли у них получится.
– Только на территорию Российской Федерации?
– Только на территорию Российской Федерации, да.
– Как были приняты в России, например, "беркутовцы", которые расстреливали людей на Майдане...
– Этим деваться некуда было, поэтому они там несут службу.
– А вы отслеживаете сотрудников, которые уехали и уезжают на территорию Российской Федерации и там поступают на службу, как-то находят себя там? Российские журналисты установили случаи, когда одни и те же люди в составе спецназа разгоняли и Майдан, и митинги в Москве. Непонятно, правда, эти "персонажи" – россияне или украинские граждане.
– Занимаемся и такими сотрудниками в контакте со Службой безопасности Украины. Мы вычисляем структурные подразделения, преступные группы, которые действуют на территории, захваченной террористами. Конечно, если у нас появляются данные, что кто-то где-то именно служит, мы эти материалы тоже отображаем, направляем в уголовное производство, в следственные органы.
– На вашей странице в "Фейсбуке" вы сами пишете?
– Абсолютно сам! Мне этот вопрос, кстати, задавали совсем недавно. Не знаю, как это работает у других, но мою страницу никто другой вести не сможет. Есть у нас исполняющий обязанности начальника пресс-службы – Виктория. Но то, как и когда она подаст мою разговорную речь, – это будет уже никому не интересно. Мне пришлось бы Викторию торопить и подстегивать. У меня свой определенный профессиональный сленг и подача информации. Я могу только сам вести свою страницу, чем и занимаюсь. В основном в вечернее и ночное время. Только я сам могу точно свои мысли отобразить так, что они будут людям интересны.
– А вам много пишут?
– Конечно, много! Сейчас покажу... Вот пишет Анастасия, у нее брат – милиционер, был отправлен в командировку в Дебальцево и пропал. И она просит меня помочь его разыскать. Сейчас его телефоном пользуется преступник из "ДНР", лейтенант полиции "ДНР". Он ведет переговоры, говорит: "Я могу вам труп отдать, вы мне заплатите". Мы с ней общаемся, я ей написал свой телефон, когда узнал, что ее брат мертв, и мы теперь общаемся по телефону. А если бы был какой-то человек для связи с общественностью, представляете, что было бы? Мне было бы нужно ему говорить, тому писать, потом мне вычитывать… Хотя меня и убеждали, что не смогу сам все это вести. В последнее время я также собираю информацию и сам информирую общественность о поисках диверсанта, который причастен к резонансному террористическому акту, который взорвал мост, в Мариуполе, при его участии было совершено убийство нашего сотрудника из спецподразделения "Сокол", убийство работника завода "Азовсталь", охранявшего железную дорогу. Поэтому я этой теме так много внимания в своем "Фейсбуке" уделил. Разместил его фото – и из паспорта, и уже из социальных сетей. И даже вознаграждение мы объявили за него – 100 тысяч гривен. Теперь люди пишут сообщения, мы проверяем и пытаемся его найти.
– То есть вы активно получаете информацию от пользователей социальных сетей и ее обрабатываете?
– Это очень удобно, мгновенно. Вот я телефон открыл... Мне пишет мой заместитель, который откомандирован в штаб АТО заниматься организацией работы пунктов пропуска и выдачи пропусков. Он презентовал в Артемовске пункт по организации выдачи пропусков и мне скинул сообщение: "Дебальцевский координационный центр Сектора "С" возродился заново в Артемовске. Благодаря поддержке донецкой милиции и городской администрации за это короткое время мы вместе смогли отремонтировать и открыть новый центр выдачи пропусков. А я ему тут же отвечаю: "Спасибо! Это нормальный пост". И он мне: "Вам спасибо за оценку!!" Кстати, я этим раньше не занимался. Я был заместителем начальника Департамента Уголовного розыска МВД Украины, и у нас не столь открытая служба, ведь мы занимались поиском преступников, раскрытием преступлений. А сейчас я стал начальником Главного управления, и мне работу милиции надо людям показать и вернуть доверие людей. Поэтому я уже общественная личность, надо больше делиться информацией с людьми, чтобы от них шла обратная связь.
– Поступают ли вам в личных сообщениях угрозы?
– Постоянно. Я на это не обращаю внимания. Вся моя жизнь в сплошных угрозах. В уголовном розыске я работал с апреля 1994 года, сейчас 2015 год, я уже привык к этому и не сильно на это реагирую.
– И на сетевых троллей не реагируете?
– Нет. Я просто удаляю. Хотя, если честно, "Фейсбук" занимает очень много времени, ночью особенно, приходится час-два уделять этому. Иногда хочется бросить, но понимаю, как велика значимость этого. И помощь от "Фейсбука" реальная.
– Каковы ваши ближайшие планы как начальника милиции Донецкой области?
– Восстановить структуру милиции Донецкой области, очиститься от тех людей, которые не определились, с кем они. Я понимаю, сложное время, родители, братья, сестры, близкие родственники там находятся... Сначала я категорически не понимал их, а со временем, уже находясь здесь с июня, я уже понял, в чем проблема. Люди происходят с оккупированной территории, не имеют нигде больше вообще ничего, а там остались, например, родители. Даже у начальника розыска области умер там отец. Он сидит в кабинете, слезы льются, а поехать на похороны не может. Есть люди, которые сомневаются, не знают, куда податься. И не скажу, что все они предатели. Мы не можем всем предоставить квартиры, не получится трем тысячам сотрудников выдать квартиры. А люди знают, что у них там, на оккупированных территориях, дом, квартира. И человек принимает решение просто из-за жилищных проблем уехать туда. Но все-таки люди должны определиться, где они и с кем. Это одна из главных задач.

Чтобы очиститься, нужно освободиться от предателей, которые целенаправленно предают интересы службы и тем самым предают интересы страны. Чтобы все-таки милиция действительно была с народом. И когда люди поверят милиции, я думаю, тогда о ней будут говорить только хорошие слова. Я думаю, должен быть все-таки социальный пакет у сотрудника милиции. Если бы работник милиции знал, что у него льготы на оплату коммунальных услуг, что у него медицинская страховка на случай неприятностей со здоровьем, знал бы, что его дети бесплатно могут получить образование в вузах страны, что гарантировано достаточное материальное обеспечение – и если бы он положил на одну чашу весов весь этот социальный пакет, а на другую те, образно выражаясь, 100 долларов, которые платят за предательство, я думаю, он бы никогда эти 100 долларов не взял. Пусть даже это будет и 200, 300, 500, 1000 долларов – гарантированный социальный пакет перетягивает все эти суммы.
– Вы говорите о социальном пакете, о деньгах, о материальном обеспечении. А идейных соображений вроде "русского мира", "Новороссии" и т.п. у тех, кто на стороне сепаратистов, нет?
– Мне трудно на этот вопрос ответить. Я не вижу, чтобы у них была какая-то идея именно этого "русского мира". Если откровенно, я вообще не могу понять, как люди, которые родились в Украине, выросли в Украине, прошли обучение в учебных заведениях в Украине, неизвестно почему начинают выкрикивать лозунги "За Новороссию!". С июня в Мариуполе отлавливаю преступников, и кто в этой Новороссии? У них же одни позывные, клички: Чечен, Юрза... Чечен – это Борисов Андрей, в армии не служил, был у него белый билет. Я разговаривал с его отцом, отец еще в июне мне сказал: "Вячеслав Васильевич, такая судьба у него... Он был тракторист, где бы он ни был, его везде гнали. Я его ребенку и жене выплачивал деньги, только чтобы не сел в тюрьму за невыплату алиментов, потому что он не мог содержать своего ребенка. Со второй его женой общался, она говорит, что в мае он поехал на митинг, походил там, вернулся в Мариуполь и заявил, что теперь комендант города Мариуполя по кличке Чечен. Отпустил бороду... "Вот вам и Чечен, который возомнил себя великим полководцем, командиром полка и рассказывает всем, что он воевал в Чечне. Человек не имел никакого отношения ни к чеченским кампаниям, ни к вооруженным силам какой-либо страны, и теперь он рассказывает, что был комендантом Мариуполя. Он был не комендантом Мариуполя, а руководителем банды, которая грабила банки.

Ни о какой "Новороссии" в Мариуполе речи не шло, тут были повальные грабежи автосалонов, банковских учреждений, и этим руководил тот самый Чечен. А фамилия его – Борисов Андрей, обыкновенный тракторист, и сейчас он командир полка "ДНР", "Новороссии". Меня интересует один вопрос: как подполковник, полковник милиции, майор милиции, капитан милиции Украины позволяет какому-то Чечену, трактористу с белым билетом, руководить им, рассказывая про какую-то "Новороссию"? Не могу до сих пор понять. Война открыла разные стороны людей, все показали, кто на что способен. Не думаю, что есть какая-то идея "Новороссии". Все эти Бесы, Чечены, Юозы – где они? Награбили банки, набрали денег наших граждан, ограбили квартиры и все скрылись. Они – обыкновенные преступники. "ДНР" – это преступная организация.
– Как вы себе представляете характер своей работы с наступлением мирного времени?
- Милиции придется работать по окончании войны с ее последствиями еще не один месяц и, наверное, не один год. Значительное количество вооружения, боеприпасов находится на территории области. Эхо войны будет звучать еще не один день. А милиция будет нести службу в усиленном варианте. Если я здесь, на этой должности будут дальше, моя позиция останется прежней, как и в военное время: открытость, вежливость, и убеждение, что милиция должна быть с народом, чтобы люди начали ей доверять. Будут доверять милиции– что-то изменится. Ну, и люди, и общество должны измениться, наверное, чтобы вырастить достойных милиционеров, а потом и полицейских. Будут эти достойные люди работать в полиции. У нас анонсирована реформа, мы идем к созданию профессиональной полиции. Но как бы мы ее ни называли, пока не изменится общество, не вырастит достойных людей, милиция или полиция, наверное, не изменится.