Донецкий журналист: как вернуть нам желание жить?

Но здесь еще есть люди. Поэтому и мы – здесь. С помощью.

Только и радости воодушевления что-то у местных маловато. Без особого интереса выслушали, вялым «спасибоооо….» отреагировали на доставленный для них груз.

Вместе с нами приехали другие, привезли горячую еду. Потому что света, воды и газа в поселке нет, готовить негде.

Сидят, без аппетита ковыряют ложками в тарелках.

Может, не голодны? Но мы были в их домах – нищета невероятная. Горсть макарон за роскошный обед идет.

Может, избалованы подачками? Но мы – единственная команда, которая постоянно работает в таких районах.

Старушки едят и сидят на лавочке, сплетничают.

И только через несколько минут понимаешь – не о живых сплетничают. О мертвых.

Зло сплетничают. С черной завистью.

- Петровна-то, слышь, как знала – прошлой зимой померла…

- Да уж, - вздыхают хором. – повезло тем, кто не дожил…

И так день за днем. Говорят о мертвых. Вспоминают мертвых.

Завидуют мертвым.

Сами еще вроде живы, а вроде бы уже и нет. Застыли на зыбкой грани между жизнью и смертью.

И не видно в них ни воли, ни желания карабкаться из той пропасти навстречу жизни…

…А в больницах пациенты, особенно «тяжелые», хватают проходящих мимо врачей за руки.

- Смотрите, доктор, я уже все рассчитал. Это все деньги, что у меня остались. Вот это – на похороны, а это – Вам…

- Помилуйте, мне-то за что?

- Доктор, Вы там себе оперируйте, что хотите, только сделайте такой наркоз, чтобы я потом не проснулся, ладно?

- Да что Вы такое говорите? Зачем же? Живите!

- Не хочу быть обузой для родных. Да и вообще – это жизнь разве?

Ходит врач по отделению. Отшучивается, отнекивается, отказывается вежливо.

Потом сидит один в пустой ординаторской. Перед ним стакан. В комнате пахнет спиртным.

Но в глазах его нет опьянения. Безумие там. И отчаяние.

- Не могу я так, понимаешь? Не могу! Не тому я всю жизнь учился!

Потом опять идет в обход по отделению. Изображает бодрый вид, улыбается, шутит.

А его хватают за руки и суют последние крохи: «Только так, чтобы я точно потом не проснулся, ладно, доктор?»…

…Сейчас и за собой замечаем эту странную апатию.

Сидим в офисе, намаялись за день. Вдруг где-то рядом сильный взрыв, дрожат стекла.

- Бумкнуло что-то, - флегматично замечает кто-то.

- Угу, - отвечают ему.

На том разговор и заканчивается.

А убегать и прятаться даже и не пытается никто…

Я все еще верю, что можно закончить эту войну.

Можно установить мир.

Можно восстановить все разрушенное и построить новое.

Одного только пока не знаю: как вернуть нам желание жить?

Как мы потом сможем убедить людей, переживших это, что есть ради чего жить дальше?

Как?"