Горчит лесная земляника

Горше бомбардировки может быть лишь её ожидание. Словно сидишь под многоярусной люстрой, которую прикрепил к потолку криворукий мастер. Нутром предчувствуешь, что обрушится подлая прямиком на темечко, но не ведаешь, в какой именно миг это произойдёт.

Впрочем, пародия на мир ничуть не лучше. Стоит пребывавшей до этого в постоянном напряжении иммунной системе малость расслабиться, как болячки с радостным визгом набрасываются на издёрганный организм. До икотки перемёрз во время блуждания по разгромленному укрепрайону под Дебальцево, однако ни разу ни чихнул. А здесь, нате пожалуйста, хилый августовский сквознячишко едва не свалил с подставок.

Спасибо хозяйке, подняла на ноги широко известными средствами народной медицины. Правда, по причине отсутствия малины для реабилитации пришлось довольствоваться лесной земляникой, чьи целебные свойства идут под вторым номером. Благо, варенья оказалось больше, чем количество приготовленных для закупорки банок.

- Вот и пригодился остаточек, - молвила хозяйка, доставая из холодильника розетку, содержимое которой даже после термической обработки не растеряло аромат прогретой солнцем лесной полянки.

Но не на пустом же месте родилось выражение: лечишь одно - калечишь другое. Особенно, если у тебя дурная привычка читать за столом. Можно проглядеть что угодно, вплоть до мухи или таракана.

Правда, осколок снаряда не насекомое. Это я понял, когда взял ложку земляничного варенья, которое разом обрело горьковатый вкус.

- Ну вот, - огорчилась хозяйка, - а я то думала, с какой такой радости наружная стенка летней кухни оказалась в брызгах варенья... Хорошо, хоть зубы остались целы.

Объясняю. Расфасовка варенья по банкам происходила на вынесенном в тень виноградной лозы столе - детище топорной работы безымянного мастера времён развитого социализма. Но увы, производственный процесс был прерван самым бесцеремонным образом. За ближней околицей, в полутора сотнях шагов от тазика с вареньем, шлёпнулся снаряд. Тут же последовал второй разрыв, третий, четвёртый... Проклиная всех и вся, хозяйка отправилась на очередную отсидку в подвал, оставив дар лесной полянки на произвол судьбы и прожорливых ос.

Я же со своего наблюдательного пункта слышал шлепки осколков о крышу летней кухни, но вот когда один из них свалился в тазик с вареньем, признаюсь честно, не заметил. И едва не поплатился парочкой зубов за собственную невнимательность.

Осколок из земляничного варенья.

Вечный пепел огневых позиций

Сорокасемилетняя жительница прифронтового посёлка Еленовка Надежда утверждает, что «Грады», «Смерчи» и «Ураганы» скопированы со сказочного Змея-Горыныча. Стоящее за гранью здравого рассудка сравнение, разумеется, можно списать на пережитое во время жесточайшего обстрела потрясение и воздействие наркоза. Как-никак, а во время операции из правой лопатки извлекли горсть разнокалиберных осколков.

Однако расстроенная вмешательством извне психика здесь не при чём. В этом я убедился, когда Надежда провела меня к полезащитной полосе, которая берёт начало в полусотне метров от калитки моей новой знакомой.

- Вы и теперь станете уверять, что Змей-Горыныч является плодом фантазии сочинителей сказок? - ткнула она перстом в пепелища, с которых вели обстрел установки залпового огня. - Миновала уйма времени, но природа никак не залижет раны. Деревья, как видите, безнадёжно мертвы, погибли даже корни неубиваемой обычными средствами амброзии.

Огневые позиции мы осматривали весной, когда уцелевшая зелень вовсю заливала обочины дорог и полезащитные полосы. И вот, спустя три с половиной месяца, я снова у калитки Надежды. В первую очередь поинтересовался: не даёт ли о себе знать ранение?

- Как вам сказать, - застеснялась женщина. - Фантомные боли периодически являются. К тому же, два осколка так и остались. Хирург утешил: сами, дескать, выйдут. Вот они и выходят. Перед непогодой зуд в лопатке дичайший. Теперь лопатка вроде барометра. Кстати, похоже, дождь не за горами...

- Это хорошо, что дождь. Гарь с пожарищ смоет, окропит пересохшую почву на бывших огневых позициях.

- Боюсь, им и живая вода не поможет, - машинально дернула правым плечом Надежда. Видно, зашевелились оставленные хирургом осколки. - Я, когда зверобой искала, смотрела. Как была, так и есть мёртвая земля. Это же каким ядом начинили реактивные снаряды, что природа никак не оправится?

Барометр хозяйку не подвёл. Разудалая, как махновская свадьба, гроза промчалась над прифронтовым посёлком. И сразу же безудержное её веселье укатилось за дальние холмы,  погромыхивая лишь эхом. А ещё над омытой степью трепетала радуга, чьё роскошное убранство не имело ничего общего с чёрными ожогами огневых позиций современных Змеев-Горынычей.

И встала радуга над обожжённой землей.

«Высокие, как горе, облака»

Любимое выражение бабушки Маши с берегов Малой Шишовочки, которая без устали вяжет петли меж холмов Донецкого кряжа: «Нiколи вгору поглянути». Впрочем, хозяйка сельской хатыны на отшибе и выложенного камнем-дичком колодца за палисадом по причине застарелого радикулита лишена возможности любоваться проплывающими над горой Синей облаками. Фигурой приземлена, руки заточены под садовый инструмент, глазами выцеливает чудом прокравшийся в палисадник стебель осота или малую щепку на отполированных веником дорожках жёлтого кирпича.

Подозреваю, что именно бабушка Маша вошла в основу анекдота... Идёт Господь полевой тропинкой, видит - мужик рожь косит. «Присядь, добр человече, переведи дух, полюбуйся окружающей тебе щедростью природы», - молвит он трударю. Присели рядком на меже, закурили. «А ведь действительно благодать Божья!», - воскликнул мужик. «То-то, - ответил Господь, - трудись в поте лица своего, человече, да находи время для созерцания самого лучшего из моих творений - природы».

Идет дальше Господь. По правую руку от него молодайка снопы вяжет. «Разогни стан усталый, дочь моя, на дивную красоту погляди. А мне, будь милостива, подай водицы из глиняного кувшина, что под кустиком спрятан». Но молодайка только перевяслом отмахнулась: «Иди своей дорогой, прохожий. Не мешай трудиться». Осерчал тогда Господь на чёрствые слова: «Отныне и во веки веков работать тебе так, чтобы к небу некогда поднять глаза было!»

Правда, бабушка Маша уже не та, какой была в молодости. Видно, годы притомили и добавили гостеприимства. Без ссылки на занятость добыла посредством скрипуче-желчного ворота ведро воды из колодца. А пока ведро поднималось из прохладной глубины, было слышно, как внизу серебрянными полтинниками разбивались тяжеловесные капли.

- Пейте на здоровьице. Вода у нас, как и воздух, живая. Одно лишь плохо... Дочка позвонила, она сейчас с внучками в Белой Калитве беженцами записана, говорит: «Чемоданы пакуем. Люди здесь добрые, но хватит по чужим краям скитаться. К твоему юбилею и вернёмся». Я и разохалась. Думаю, как внучки воду будут пить из колодца, ведь засорился он. А кликнуть на помощь некого. Молодые все разъехались, из мужиков один дед Панько по соседству. Да и он, как я, радикулитом согнут. Но ничего, управились. Сколько могли, воду вёдрами вычерпали, потом я по верёвке - в колодец, и вычистили всё.

- И как вы по верёвке, да в таком возрасте?.. Кстати, о каком именно юбилее упомянули?

- Осенью будет, одиннадцатого сентября, ровно девяносто исполнится.

Мы с водителем окаменели в полном смысле слова. Но бабушка Маша восприняла это за солнечный удар. Она зачерпнула ещё по кружке воды и посоветовала переждать жару в прохладе палисада, над которым клубились «Высокие, как горе, облака».

Однако у бабушки Маши нет никакой возможности полюбоваться нерукотворным произведением небес. В молодости ей некогда было поднять голову из-за тяжких трудов, а теперь радикулит мешает обратить глаза к обители Божьей.