Январь. Прифронтовую рощу снегом засыпает

Сказочно преобразилась после метелей прифронтовая роща. Однако любителям загородных вылазок не следует обольщаться. За кажущейся безмятежностью могут скрывать смертельно опасные ловушки.

Сугробов женская округлость

Однажды при Фёдоре Конюхове я позволил себе пренебрежительно отозваться о Сахаре и прочих скудных уголках планеты:

- Там ведь от скуки подохнешь...

- Наша земля, - снисходительно возразил знаменитый путешественник, - зимой точно такая же пустыня. Только белая. Но, надеюсь, ты не станешь утверждать, что она навевает скуку.

Фёдор был прав. А я - нет. Впрочем, чего ждать от человека, который каких-то жалких полчаса провёл на околице пустыни Негев, но так и не рискнул погрузиться в её засасывающую глубину.

Но зато сполна познал притягательную силу украшенных инеем лесных опушек и женственную округлость сугробов.

Выпавший ночью снег поутру подобен чистому листу бумаги. Но пройдут сутки-другие и на нём поставят свои автографы мыши-полёвки, лисы, сойки и фазаны, чьё огненное оперение освещает сумеречное молчание бурелома.

Сосны-крымчанки в снегу.

Вышла свора на прогулку

Но здесь я обязан предупредить любителей зимних прогулок: не потыкайтесь в рощу раньше сапёров, а заодно придерживайтесь проложенных тропинок. Иначе рискуете разделить участь собачьей своры, которая за харч и крышу над головой подрядилась охранять владения частного предпринимателя.

Судя по всему, бедолаги ничего не слышали о случаях подрыва мирных граждан на противопехотных минах и растяжках. А может, как и я, понадеялись на наше извечное «Авось пронесёт». И жёстоко поплатились за собственную беспечность.

По версии предпринимателя, одна из животин напоролась на растяжку. И погибла на месте. Остальные тоже получили смертельные ранения. Он же и подсказал мне примерные координаты случившегося.

Увы, убиенных псов я так и не увидел. Всё было укрыто погребальным саваном января.

Собачья жизнь.

Пороши беззвучное эхо

Дикие звери тоже пребывают в полном неведении о таящейся под сугробами гремучей смерти. В том числе лиса-огнёвка, которая проложила вдоль опушки цепочку следов.

Сама не зная того, она предоставила мне некоторую свободу передвижения. Ведь если прошёл зверь, то пройдёт и человек.

Сворачиваю с тропинки и двигаюсь строго по следам лисы. А попутно наслаждаюсь высветленной снегом и берёзами тишиной.

Впрочем, продержалась она не более часа. Прямо по курсу прошелестела тяжёлая мина. Дрожь земли докатилась и сюда, в рощу. И тут же, словно белое эхо, с веток осыпался иней.

На всякий пожарный выбираю подходящее укрытие. Лучше всего, пожалуй, сгодится сделанная ещё летним ливнем промоина. Она хотя и сглажена вьюгой, но от осколков защитить сможет. Разумеется, в том случае, если я добегу туда раньше, чем очередная мина вспашет горячим металлом снежную целину опушки.

Мин нет. Проверено лисой-огнёвкой.

Фазан - творенье зимней радуги

Впрочем, воспользоваться промоиной не пришлось. Вторая, к счастью, заключительная мина тоже шлёпнулась за рощей. Вновь эхом откликнулась пороша и тут же послышалось заполошное: «Ку-ка».

Отступаю за матёрый куст боярышника, ягоды которого дразняще светятся сквозь иней, снимаю крышку с объектива фотоаппарата и терпеливо жду, когда из сонного подлеска появится огненная птица.

Я не знаю, за какие особые заслуги небеса одарили фазана ярким опереньем. Скорее всего, он создан из зимней радуги для того, чтобы разбивать сердца сереньких фазаних.

Абориген опушки - двоюродный братец домашнего петуха. Только «Ку-ка-реку» у него получается усечённым. И потом, он настолько раним, что может скончаться от руки посягающего на его свободу человека.

Наконец фазан покидает чащу. И сразу появляется впечатление, словно лесная фея зажгла на опушке яркий костёр.

Посланец зимней радуги.

Пернатые разбойники

Снежная целина подобна занимательной книге. И если ты обучен языку, на котором она написана, то тебе откроются все тайны прифронтовой рощи. За кустом боярышника пересеклись следы полёвки и белой ласки. Судя по вмятинам на снегу, эта встреча для мышки оказалась роковой.

А чуть поодаль, под корявым ясенем, россыпь мелких перьев. Здесь закусил синичкой сокол-деревник.

Этот хищник размером с горлицу виртуоз среди пернатых. Он на предельной скорости ввинчивается в крону старой черешни, где синицы увлечённо очищают семечки от скорлупы и почти всякий раз оказывается с добычей.

Более крупные хищники - ястребы, по сравнению с соколами, кажутся увальнями. И вдобавок, значительно глупее. Один из них принял шапку на голове прохожего за живую ондатру. К счастью для пострадавшего, ястреб вскоре осознал собственный промах и брезгливо выпустил шапку из когтей.

Украденная ястребом шапка.

Трапеза на щучьем водоёме

Свирепее щук из водоёма за прифронтовой рощей бывают только люди на них охотящиеся. Рыбаки, особенно неудачливые, способны одарить постороннего таким испепеляющим взглядом, что у того возникает желание провалиться под лёд.

Поэтому я не осмелился приблизиться к парочке охотников на щук, которые вместе с мотоциклом расположились на льду пруда. Зато каждое слово перебранки свободно долетало до моих ушей.

- Это ты виноват, - укорял один. - Распугал своей тарахтелкой всю рыбу. А я, между прочим, советовал оставить мотоцикл на берегу.

- Много ты понимаешь, - возражал другой. - И вообще, если не нравится, могу переехать в другое место.

- Ну и вали...

Спустя три минуты взревел мотор и обиженный покатил к противоположному берегу. Обновил пешней старую лунку и застыл в позе смертельно оскорбленного человека.

Впрочем, как и следовало ожидать, размолвка закончилась совместной трапезой. Пеший рыбак вскоре подтянулся к моторизированному товарищу и над затянутым в ледовый корсет водоёмом прозвучал первый тост:

- За успех общего безнадёжного дела... Как говорится, ни хвоста, ни чешуи!

А так, как соглядатаи рыбацкой трапезе и вовсе не нужны, я вернулся в рощу, на чистом листе которой зверушки и птицы уже оставили первые автографы.

На мотоцикле в поисках щедрого клёва.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.