Кресты на окнах - призыв к милосердию

Новый голос бомбардировки записала на диктофон мобильника девчушка из горняцкого городка, по околице которого проходит линия боевого соприкосновения

Сами не летают, и другим покоя не дают

Гражданские самолёты прифронтовой Докучаевск обходят десятой дорогой. Да и военные тоже. Однако зенитчики по обе стороны окопов продолжают сторожить пустое небо.

Это о них сказано: сами не летают, и другим не дают. А заодно делают большие и малые пакости.

Оказывается, «Шилкой» можно сбить не только шныряющий в небе объект, но и отравить существование передвигающимся по земле автомобилям, пешеходам, бродячим собакам.

Дома и прочие строения не в счёт. Они безропотно подставляют под осколки фасады и загривки. Некоторые уже столько приняли железных гостинцев, что их впору перепрофилировать в пункты приёма металлолома. А заодно с ними морг, куда после наиболее кровопролитных боёв привозят нафаршированные свинцом тела.

Правда, жизнь бедолаг прежде обрывали установки залпового огня, гаубицы, миномёты. Но теперь свой голос подали и зенитки. Похоже, огневые расчёты придерживаются правила - если ружьё висит на ковре, то оно обязано выстрелить.

Впервые в отдельно взятом горняцком городке зенитка подала голос летним вечером. После принёсшего долгожданную прохладу ливня, народ ломанулся из душных квартир на улицы. Однако насладиться свежестью ему просто не дали.

«Акацию» с «Гвоздикой» девчушка не спутает

Дети войны взрослеют рано. 

Дарина к шестнадцати годам научилась тому, чего не преподают в общеобразовательной школе.

Называется оно искусством выживания в прифронтовой зоне, куда входят: умение мгновенно выбирать укрытие на случай бомбардировки, способность угадывать по звуку тип выпущенного боеприпаса и вероятное место его приземления.

По крайней мере, девчушка, как и многие её товарищи, не спутает «Акацию» с «Гвоздикой», а «Рапиру» прямой наводки уж никак не примет за дальнобойную гаубицу сто пятьдесят второго калибра.

Познаниями в военном деле Дарина поделилась со мной по дороге к бабушкиному дому. Помнится, я даже пошутил, сказав, что приобретённый опыт пропить невозможно.

Прозвучало, конечно, коряво. Однако в соответствии с ситуацией. В частности, мы с провожатой подсчитали, что в трёх актах продолжающейся драмы улица Рабочая и прилегающая к ней зелёная зона приняли около полутоны стальных осадков.

- Вот мы и пришли, - сказала Дарина, отпирая ветхую калитку бабушкиной усадьбы. – Правда, учинённый обстрелом беспорядок мы в четыре руки ликвидировали ещё утром. Осталось лишь смести с крыши заброшенную туда взрывом землю…Снаряды рвались над головой, а этот сработал лишь после контакта с грядкой. Откуда мне известно?.. Жизнь научила. А благодаря Интернету теперь знаю, что огонь вела «Шилка», то есть зенитная установка. Кстати, если имеете желание, могу прокрутить магнитофонную запись. Там голосок «Шилки» во всей красе.

Что хотел сказать курносый Бонни…

От бомбардировок страдают люди и звери.

От предложения я отказался. Накануне вечером вживую имел возможность полюбоваться устроенным над городом фейерверком. Тем более, меня больше интересовало: как сама девчушка отреагировала на новшество, которое появилось в четвёртом акте драмы?

- Мы с мамой тоже вышли на улицу. И, конечно же, вздрогнули от треска над крышами.

- Как повели себя те, кто тоже вышел подышать свежим воздухом?

- Признаков паники я не заметила. Вот только…,- замялась провожатая.

- Что?..

- Люди очень громко возмущались обстрелом. Причём, слов для выражения чувств не подбирали. То есть - просто матерились.

Брань, конечно, не самая надёжная защита от падающих на жилые кварталы осколков. Но она, пожалуй, единственная возможность мирного обывателя хоть как-то ответить вооружённому воинству.

Что ж, пострелушки чувствительно бьют по нервным клеткам. Как однажды сказала ветврач и хозяйка «Айболита» Валентина, каждая бомбардировка сокращает срок пребывания на земле всего живого на несколько суток, а то и месяцев. Причём, неважно - кто это будет, зверь или человек.

Ворота сторожит вьюнок

 Вьюнок.

Утро началось как обычно. Со стука молотков и визга стеклорезов, которые, собственно, и являются звуковым сопровождением вялотекущей драмы.

Правда, в четвёртом акте «музыкальный» рефрен заметно ослабел. Наверное, подходят к концу запасы стекла (на сегодняшний день его израсходовано в горняцком городке без малого три гектара), или же земляки Дарины убедились, что попытки предохранить жилище от железных гостинцев обречены на провал.

И действительно, ставни из листовой стали свободно пропускают осколки мин, а доски ещё и прекрасно горят от зажигательных пуль. Поэтому народ больше полагается на наше извечное: «Авось, минует горькая чаша сия».

В числе оптимистов - соседка моей провожатой, двадцатисемилетняя Ольга. Когда начался обстрел города, она не бросилась закрывать окна. И отделалась минимальными потерями. Осколок лишь прошил гардину и застрял в стене чуть повыше камина. А оконное стекло уцелело.

Но многие просто устали играть в прятки со смертью. Только на улице Рабочей я насчитал полтора десятка покинутых усадеб.

Их легко определить по заколоченным окнам и начавшей дичать лозе. А некоторые дома пустуют так давно, что теперь просто невозможно открыть ворота без режущего инструмента. Всё опутано паутиной вьюнка.

Правда, разноцветные граммофончики ползучего растения почему-то кажутся цветами, которые принято вплетать в кладбищенские венки. И по этой причине травмируют взгляд прохожего.

Кстати, данное сравнение принадлежит не мне, а Дарине, совсем юной девчушке, которая к шестнадцати годам прошла полный курс науки выживания в прифронтовой зоне.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.