«Заложники оккупантов». Кто-то произносит эту фразу о жителях оккупированного Крыма и Донбасса с тоской, кто-то – скептически, кто-то – с профессиональными интонациями правозащитников. А понять её истинный смысл помогают только они – заложники. В интервью «Черноморке» Олеся (в целях безопасности имя изменено – ред.), преподавательница из оккупированного Донецка, рассказала о том, что представляет собой её работа в новых реалиях, и каков Донецк сегодня.
Олеся, как вы понимаете фразу «заложники оккупантов»?
А я вот часто думаю, как понимают слово «заложники» жители мирной территории Украины. Наверное, это слово ассоциируется с фильмами о терактах: вот обвязанный взрывчаткой террорист держит пистолет у виска ребёнка или женщины, а дальше – или взрыв, или врываются полицейские (а лучше – супергерои) и всех освобождают. Хеппи-энд. Но с Донецком так не будет. Донецк – это, так сказать, святое. Я имею в виду, что это город не только роз, но и постепенно угасающей надежды, город, в котором постепенно тускнеют воспоминания и намечаются новые ориентиры, к которым подталкивают новые условия.
Так вот. Донецк – это не место, где всех людей держат под постоянным прицелом или водят в наручниках, хотя это место несвободы. Абсолютной неволи. Да, мы не закованы в кандалы, но не имеем права и даже возможности сделать собственные шаги в том направлении, в котором хотим. Если кто-то и нас открыто заявит в госучреждении, например: «Верните немедленно Украину, убирайтесь в Россию!», вы как думаете, что уже через час будет с этим человеком? Да, в Донецке можно открыть свой бизнес, даже зарегистрировать и платить налоги (непонятно, куда их платить, правда, ну да ладно). Но открыто разговаривать, показывать, что ты не признаёшь это новое государство, нельзя. Значит – это уже несвобода, значит – мы заложники. Заложниками являются и те, кто за «ДНР», за Россию, за СССР. Потому что они не могут открыто критиковать новую власть. Последуют те же репрессии, что применяются к проукраинским людям.
Но некоторые дончане рассказывают о том, что они как раз открыто критикуют «ДНР» и её руководство, и пока «воронок» за ними не приехал…
Ну да, естественно. А почему к ним должен приезжать «воронок», если с них нечего взять? Если нельзя поиметь материальную выгоду, то что – сажать за разговоры? Я прекрасно понимаю и даже поддерживаю желание украинской стороны дегуманизировать врага, но поймите одну вещь: они не хватают всех подряд, потому что, во-первых, это идиотизм, а, во-вторых, если начнут хватать, тогда пойдут слухи, что «народная республика» не совсем «народная», начнут говорить о репрессиях, а настроения тут ещё те. Ситуация, как сухая солома, достаточно одной искры, чтобы получился пожар. И те, кто за Украину, и те, кто за Россию, давно уже устали жить в таких условиях: комендантский час, пьяное быдло с автоматами на улицах, постоянный страх, что начнутся жёсткие обстрелы, как в 14-м.
Так что – в очереди можете говорить всё, что угодно. Бабушки-дедушки всегда свободно высказывались. Исключение составляют только те несчастливые случаи, когда оккупантам необходимо состряпать дело об «украинских шпионах». Тогда может не повезти всем, кто попал под руку. Примеров достаточно.
Какой он – сегодняшний Донецк?
Разный, очень разный. Иногда я, коренная дончанка, не узнаю его, поскольку он вот уже пять лет резко он меняется, как будто съёживается от страха или от горя. Летом улицы понемногу начинают пустеть уже в восемь часов вечера, а новыми «хозяевами жизни» у нас стали вооружённые подонки в непонятных нашивках. Россиян видно сразу, как бы они ни старались походить на местных – Донецка ни не знают, а характерный говор ни с чем не спутаешь. Буряты, чеченцы, поляки, белорусы, другие иностранцы, – их тоже здесь много. Но сильнее всех других я ненавижу своих – украинцев, которые нанялись служить в рядах «ДНР». И не надо думать, что это сплошь «донецкие предатели», вовсе нет. Из местных пошли в первую очередь наркоманы, алкоголики, бандиты, – подонки, в общем, которые подняли головы во время «русской весны».
Мне очень хочется, чтобы люди в мирной Украине поняли: в рядах «ДНР» и «ЛНР» служат люди со всей страны. Вот тех «идейных», что пошли в первых рядах 2014 года на войну против Украины, их же поубивали почти всех ещё тем же летом. Много знакомых, соседей, коллег, у которых так погибли родственники. На самом деле, это огромное горе, вот так потерять близкого человека. Многие ведь не были плохими людьми, они были просто людьми, как и все остальные в Украине. Просто поддались агитации, российской пропаганде. Нас здесь, знаете ли, довольно сильно обрабатывали, а запугивали так, что просто нервы сдавали. По местному телевидению, уже захваченному «ДНР», нам летом постоянно говорили о том, что «у украинских силовиков есть приказ уничтожить Донецк вместе со всеми жителями», а «ДНР» представлялась населению, как единственное спасение, на которое следует рассчитывать городу.
Нам внушали и внушают, что Украина нас окончательно бросила, отказалась от нас. В это очень трудно поверить, потому что мы находимся в Украине, мы граждане Украины, и мы вправе рассчитывать на защиту. Но в течение пяти лет мы наблюдаем, как это ни ужасно звучит, подтверждение: власть, которая пришла после Майдана, лишила нас и наших родителей выплат, которые гарантированы нам всем по Конституции. Наших стариков называют «пенсионными туристами». И в украинских СМИ мы чаще всего представлены «предателями». Сейчас, конечно, в меня могут полететь тапки за упоминание Майдана в таком ключе, но, мне кажется, Майдан стоял не за конкретно эту власть, а за равенство и свободное государство для каждого, чего не произошло.
Всё это формирует реальность нашего Донецка. И ничего хорошего в такой реальности, где ты оставлен в опасности, один на один со своими проблемами, нет.
Но иногда Донецк становится почти прежним. Вернее, обстановка внезапно даёт возможность воскресить в памяти тот красивый довоенный город, который мы все любили, и о котором заботились. Тот самый Город Роз. На Новый год и Рождество, например. По сути, это единственные не политизированные праздники в «ДНР».
Олеся, вы преподавательница. Как вам работается в теперешнем Донецке?
Так же, как и другим моим коллегам. С начала оккупации мы работаем по новой программе, безусловно, ориентированной прежде всего на те ценности, которые приветствуются в Российской Федерации. Но кураторы в Кремле изначально понимали, что у «ДНР» должно быть собственное лицо. Поэтому и появились уроки «Гражданственности “ДНР”». И да, предвижу ваш следующий вопрос, я тоже читаю этот так называемый «предмет».
Что это за предмет?
Можете посмотреть «учебную литературу» на сайте так называемого «Донецкого республиканского института дополнительного педагогического образования». Там много «методических пособий», напичканных «ценными сведениями» об истории нашей «большой родины» – то есть, Донбасса. Весь ужас ситуации в том, что слова «Украина» в значении слова «Родина» сегодняшние донецкие школьники не слышат и не могут слышать, поскольку смысл уроков «гражданственности» заключается как раз в том, чтобы убедить подрастающее поколение в отделённости от Украины, даже не так: в полной самостоятельности Донбасса, «ДНР» как отдельной страны.
Дети, которые приходят в первый класс, с первых дней подвергаются такому влиянию. И дело, собственно, не только в школе и не только в детях. Люди, заставшие учёбу в СССР, прекрасно помнят, как пропаганда в одно ухо влетала, из другого вылетала. Так и сегодня, и вчера, и всегда. Плохо то, что в Донецке 24 часа в сутки нам внушают, что «ДНР» – страна, Украина – враг, Америка и Европа – корень зла. Это продолжается в течение вот уже пяти лет. Нас не готовили, как Терминаторов, не чувствительных к пропаганде.
Как вы считаете, после восстановления украинского суверенитета на Донбассе за преподавание такого «предмета» должна наступить ответственность – как и в принципе за работу в оккупации?
Это очень сложный вопрос. Давайте сначала определимся, с чего всё началось, ведь в зависимости от исходной ситуации развивается ситуация дальнейшая. Итак, в 2014 году я уже имела двоих детей 4 и 9 лет, которых с их рождения воспитывала одна. Мои родители давно умерли, других родственников у меня нет, а с семьёй отца моих детей мы никогда не общались и отношений не поддерживаем. Это моя «исходная позиция». Так меня застала война. Не хочется, чтобы кто-то подумал, будто я оправдываюсь в том, что не покинула Донецк и не повезла детей в никуда, а осталась дома. Я считаю, что поступила правильно, это мой выбор и моя жизнь, я имею полное право жить в своём доме в своём городе Донецке.
Так вот. Здесь у меня есть работа. Ещё я занимаюсь репетиторством по нескольким предметам (у нас здесь без подработок трудно обойтись, так как зарплаты небольшие). И не моя вина, если с момента оккупации моя работа связана с необходимостью преподавать этот бред. Вот, когда стоит вспомнить слово «заложники». Я заложница ситуации: не буду начитывать «уроки гражданственности», не будет работы; не будет работы – мы умрём с голоду в родном городе в 21-м веке, и вряд ли кто-то будет горевать. А если открыто выскажусь, что эти уроки – откровенный бред, то могу схлопотать судимость, а то и пропасть без вести где-нибудь на подвале, или в «гареме» кого-то из рядов «ДНР». Не могу сделать никакого разумного выбора в этих обстоятельствах. И таких людей здесь – абсолютное большинство. Кроме того, хочу отметить важный момент. Не думайте, что дети внимают этим урокам, раскрыв рты. Вот уж нет. Часто дети постарше на уроках смеются – потихоньку, и ты почти ничего не обсуждаем, но чувствуется, что дома этим ребятам объясняют истинное положение вещей.
Судя по тому, что я вижу в украинских СМИ, люди на свободной территории невысокого мнения о нас, оставшихся в оккупации. И то, что мы работаем здесь, регистрируем бизнес, платим налоги, получаем зарплаты в рублях и покупаем продукты на рубли, по-видимому, очень возмущает остальных граждан. Ок, а что нам делать? Как изменить ситуацию? Никто не будет голыми руками бороться с оккупантами, это жизнь, а не «совковый» роман про героиню Зою. Оккупация есть оккупация. Мы живём в той реальности, которая сложилась, другой нет.
Не стоит верить всему, что пишут журналисты. В особенности те, которые в Донецке и вообще на Донбассе никогда не бывали. Мы не поём «гимн» «ДНР» с утра до ночи, не молимся на портрет Путина. Мы просто пытаемся выжить, и очень надеемся дожить до того момента, когда Украина сюда вернётся. Просто потому, что, даже если нам не нравится теперешняя украинская власть, но это наша страна, а власть можно выбрать, если эта не устраивает.
Кто такой в вашем понимании «коллаборант»?
Тот, кто в 2014 году слил Донбасс и Крым Российской Федерации, кто быстренько смекнул, что травля оставшихся в оккупации принесёт рейтинги и нехилые барыши, и теперь пытается обвинить мирное население в российской агрессии. Вот, кто такой для меня коллаборант. Тот, кто видел своими глазами, как здесь всё было: как налетел на нас этот «русский мир», как мы не успели ничего понять, а потом стали бороться на нашем Евромайдане в Донецке, но нас никто не слышал, и никто не показал нас по телевидению; тот, кто всё это видел, а теперь рассказывает, сидя в вышиванке на очередном эфире, что «там остались одни предатели, а все нормальные давно уже выехали».
Очень возмущает, что многие реальные организаторы «референдума» 11 мая 2014 года сейчас находятся на свободе в Украине, никто их даже не пытается посадить (как и продажных судей, бывших милиционеров, чиновников), а вот мирное население – «виновато». Как же так? Похоже на то, что украинцам навязывают какое-то извращённое толкование понятия «патриотизм». Это плохо.
Вы говорили о том, что многие в оккупированном Донецке ждут Украину. Почему её возвращения ждёте лично вы?
Потому что у меня растут дети, и я хочу, чтобы они хоть раз успели прийти на школьную линейку, на праздник в школе, где развеваются жёлто-голубые флаги, где звучит Гимн Украины, где преподаватели говорят по-украински, как и должно быть. Это правильная реальность, это та обстановка, которая должна быть в школах украинского Донецка.
Потому что я устала изворачиваться, делать идиотское «патриотическое» лицо на мероприятиях в школе, когда приезжают «первые лица» или «депутаты» «ДНР». Я хочу просто жить. Сейчас у меня ощущение, что я живу под постоянным прицелом: как «ДНР», так и украинского общества. Каждая сторона ждёт от меня чего-то. А я хочу быть просто человеком. Той, кем я была до войны.