Да, очень боюсь заразиться! Но я же врач!

По статистике заболеваемость туберкулёзом среди населения в три раза ниже, чем у... медработников. Удивляться не стоит: они первыми принимают на себя удар на обычных приёмах, порой даже не успевая подумать о собственной безопасности. Эта правдивая история, рассказанная донецким фтизиатром, - о том, что «на линии огня» в данном случае нет черты разделения на врачей и пациентов. А ещё - о силе духа, без которой болезнь и первым, и вторым не победить... ..  

Испытание на прочность

Почему, почему это должно было произойти именно сейчас, когда ей и так трудно? Ведь были же и более сложные времена, но тогда это её не настигло. Каким ослабленным и измождённым шестью годами студенческого марафона и общежитского быта, беременностью и родами, грудным вскармливанием новорожденного малыша был организм интерна, а зараза не прицепилась. Наверное, потому, что жизнь протекала на положительных эмоциях, неслась на крыльях любви и новых ощущений.

Беда не коснулась их, и когда она носила под сердцем второго ребёнка. Туберкулёз наступал, лез из всех щелей. Убогие диспансерные строения уже сами по себе были небезопасны в любом помещении, в любом кабинете и отсеке. Омерзительной реальностью поворачивались к ней туалеты, в которые и без того тошно было заходить, прорванные батареи отопления показывали свой леденящий оскал, дневное отсутствие водоснабжения возмущало и невыносимой тяжестью вёдер падало на руки санитарок.

Их диспансер уже в десятый раз переводили в новое помещение, в сотый раз закрывали, в очередной раз об этих вопиющих условиях «проживания» трубили местные и центральные газеты, телевизионные каналы, но ничего, по сути, не менялось. Спасал, наверное, тот напряжённый тонус ожидания перемен к лучшему, в котором пребывал весь персонал. Те всё запаздывали, но она благополучно ушла в декрет и родила здоровенькую красивую девочку.

Как, когда, на каком из десятилетних поворотов судьбы исчез, растаял её жизненный оберег? Может, это расплата за не сохранённый венчанный брак? Или наказание за отказ бурлачными усилиями и дальше в одиночку тянуть против течения семейную ладью? Возможно, это испытание на прочность и профессиональную верность? Но зачем же так сурово? Впрочем, Господь не дает тех испытаний, которые мы не в состоянии выдержать.

Снимок как приговор

Очередной день начинался с ощущения страшной усталости. Ночной сон не приносил вожделенного отдыха, и утром так же хотелось спать, как и с вечера. Проводив детей в сад и школу, она еле тянула ноги к административному зданию, где в кабинете начмеда её ждал незаконченный квартальный отчет. В который раз она говорила самой себе: это последний отчёт! Больше такими ненужными для врача глупостями она заниматься не хочет и не будет!

«Уйду в отделение. Хватит с меня этой нервотрёпки и статистической бестолковости, - в который раз пообещала она себе. - Ничего не ладится, хоть плачь! Сил не хватает. Заболеваю, что ли? Надо, пожалуй, сходить в отделение и сделать рентгеновский снимок». Так она думала вчера.

А сегодня милейшая Клавдия Николаевна, лаборант-рентгенолог, перехватила её прямо в коридоре, нежно и решительно взяла под руку и сказала:

- Давайте-ка, дорогая моя, сделаем снимочек. Это много времени не займёт.

Сопротивляться сил тоже не было, да и необходимости. Скорее наоборот: когда-то же надо его сделать.

Приговор читался даже на мокром снимке.

Руки обмякли, она медленно опустилась на кем-то заботливо пододвинутый, лучший из допотопных стул, и, как за спасительным кругом, потянулась к телефонной трубке. Позвонить маме. Но что дочь может ей сейчас сказать, какую приятную новость сообщить? Зуммер прервался, послышался голос, почему-то очень сдавленный. Мама всё чувствует? Нет, она ещё не может этого знать. Она действительно не знает. Всё знает её сердце.

- Мама, я иду домой.

- Приходи, моя девочка, приходи.

Из глаз медленно потекли слёзы. Как хорошо! Пусть льются, пусть, наконец, выльются все, держаться им больше невмоготу. Из кабинета неслышно и незримо удалились коллеги. Через некоторое время на плече она ощутила мягкую и тёплую ладонь Елены Алексеевны, заведующей диагностическим отделением, своего старшего друга и главного наставника.

- Пойдем, Марина, распишем лечение.

Придя домой и ещё раз выплакавшись на плече у мамы, она начала потихоньку приходить в себя, пытаться оценивать происшедшее уже с врачебной точки зрения. Прежде всего интересовал вопрос: какой туберкулёз она подхватила? Какая реакция будет на препараты? Ясно одно: готовиться нужно к любому сценарию. Самое главное, чтобы в мокроте не было палочек Коха. В семье - дети, родители. Отец общается с огромным количеством студентов, коллег… А туберкулез ведь распространяется, как грипп, воздушно-капельным путем. Надо срочно всем домашним сделать снимки и провести анализы. В мыслях с электронной точностью и быстротой она просчитывала возможные варианты и составляла план необходимых действий.

Вслед за рентгеном сделала компьютерную томограмму. Дырок в лёгких нет, значит, и бактериовыделения, скорее всего, нет. Уже хорошо. Сразу понадобились препараты для «прикрытия» печени. Витамины необходимо принимать одновременно со всей другой химией. А этой «другой» - несметное количество.

Жизнь по схеме

Каждое утро начиналось с того, что Марина раскладывала свой печальный пасьянс. Одна таблеточка маленькая, беленькая. Четыре красненьких капсулы. Дальше - большие белые таблетки - одного вида три штуки, другого - четыре. Какие-то из них горькие. Какие-то - вонючие. Все надо глотать одновременно. Глотать добросовестно, полную норму каждый день, без единого пропуска! Сколько раз это правило, как заклинание, врач повторяла, внушала своим пациентам! Теперь должна следовать ему сама.

Конечно же, она будет выдерживать все схемы и рекомендации. Она должна бороться! Высокие слова? Увы, сейчас не до них, не до пафоса. Просто бороться - это единственно правильный для неё выход из положения. Единственно возможный путь возвращения в семью, к детям, к работе.

От препаратов тошнило. Катастрофически исчез аппетит. Шла быстрая потеря веса. От таблеток кружилась голова, возникали провалы в памяти, из-за которых порой не могла закончить начатую при разговоре фразу. Всё время хотелось спать. Удивляться нечему: типичная картина при лечении туберкулеза. Хорошо, если ещё не будет дополнительных сюрпризов.

Они проявились в виде обострения гастрита. В школьные годы от него Марину спасали голодание по Бреггу и собранный отцом на пасеке прополис. Сейчас это категорически запрещалось. Какое голодание, когда организму просто необходимо питание! Нужна собственная жировая клетчатка - спасительная ткань, участвующая в необходимых при лечении обменных процессах. Прополис тоже не подходит. Он, являясь отличным иммуномодулятором (что, казалось бы, на руку организму), уплотняет процесс, а не рассасывает его, как это сейчас необходимо.

И всё же для облегчения собственной участи даже внутри применяемых схем есть пути! Утренний пасьянс Марина стала разбивать на два тура, чтобы не получать всю дозу «прелести» в один присест. Начала так же глотать препараты после еды и запивать их молоком. Справляться с количеством таблеток стало проще, а главное - не нарушалось правило: обязательно принять всю суточную дозу!

Тошнить стало меньше. Но проблемы с памятью оставались. Тогда решила пить лекарства вообще не днём, а на ночь. Двух зайцев убивала сразу: отдавалась сну, к которому все время её тянуло, и тот же сон избавлял от «провалов» в памяти на время первоначального действия таблеток. Утреннее состояние сразу улучшилось. Жить стало легче. А главное  - рядом были любимые и любящие ее люди. Они сочувствовали, помогали, заботились, поддерживали.

Не сдаваться!

Через два месяца новая томограмма не показала существенного изменения, но и ухудшения не было! А этот очень важный сигнал означал: схему лечения менять не надо, продолжать в том же духе. Духу её тоже стало легче. Марина уже спокойнее относилась к собственным несчастьям, точно решила, что они временные, быстрее находила выходы из непредвиденных жизненных ситуаций. О болезни знали только самые близкие люди и коллеги, поэтому телефон звонил в «рабочем» режиме. Как-то на табло высветился номер ректората вуза, в котором преподает отец. Просили прочитать лекцию о туберкулёзе.

В истощённом виде Марине совсем не хотелось показываться на люди, но в последнее время в студенческой среде было выявлено несколько новых случаев заболевания. Говорить, говорить, неустанно говорить об этой серьёзной опасности должны все медики. Но, зная кадровый состав своего диспансера, Марина не думала, что кто-то согласится выступить перед студентами и преподавателями в заполненной до отказа наклонной аудитории. Именно такой она запомнилась во время её визита туда несколько лет назад.

Собрав все силы и волю в свой маленький кулачок, Марина решила ответить согласием на приглашение.

…Вопросов поступило много. Особенно от кураторов групп. Лектору нравилась их активность, понимание сути проблемы и искреннее желание быть полезными в профилактической работе с молодёжью. Но вот, пожалуй, и завершение.

- Всё, вопросов больше нет? - спросила с облегчением. Но…

- Скажите, вот вы работаете врачом. Сами не боитесь заразиться? - худенькая девчоночка с первого ряда спешила задать под занавес мучивший ее вопрос. - Это не опасно?

Вопрос убил своей актуальностью. В самое яблочко! Нужна была небольшая пауза, чтобы взять себя в руки.

- Опасно. Боюсь. Очень боюсь! - проглотив застрявший в горле ком, призналась не готовая к публичной откровенности Марина. - Но я же врач! - с твёрдой убежденностью и ударением на последнем слове произнесла она, уверенная, что этим объясняется и одновременно оправдывается и её личный страх, и непоколебимость её позиции, и профессиональный оптимизм: она - врач, и отступать перед эпидемией не смеет! Тем более когда болезнь пришла в её собственный дом.

Какое-то время в аудитории ещё стояла душная тишина. Потом все быстро начали вставать и собираться на выход. А Марина ещё немного задержалась за кафедрой, перевела дух, и, глядя вслед уходящим, искренне пожелала, чтобы никому из сегодняшних слушателей не пришлось раскладывать её горький пасьянс.