«Мне 45, и я смело могу утверждать, что честность и принципиальность - те ценности, которые могут сделать человека по-настоящему счастливым. В мире существует невидимое равновесие, и благие поступки не проходят бесследно. Их помнят, за них благодарны, и наступает момент, когда твое добро к тебе возвращается.

Татьяна Савченко, г. Донецк».

В поисках жертвы

Всю неделю контора гудела - кто следующий? На прошлой планерке шеф объявил, что кризис продолжает вести свою скорбную жатву, и придется сократить еще одного человека. Конечно, жертву выбирал начальник, но при этом соблюдалась игра в демократию. Увольняли худшего из лучших, и по этому поводу должен был высказаться каждый член коллектива. Нынешняя очередь выпала на Тыбринского.

Утром шеф обошел все отделы и каждому сотруднику шепнул на ушко: не забудьте, сегодня собрание, готовьте пламенную речь. До самого вечера женщины суетились, распределяя роли для предстоящего спектакля. Одна должна была сказать, что часто видела Тыбринского выпившим, другая - посетовать на его хамство, третья - на провокационно-игривый тон. Тане выпала задача поругать коллегу за беспорядок на рабочем месте.

Тыбринский, ни о чем не подозревая, деловито и сосредоточенно трудился. Никогда ранее не испытывая  к нему особой симпатии, она вдруг заметила, какая у него мальчишеская шея - длинная и гладкая, будто специально созданная для неприятностей. «Была бы шея, а ступенька сломать всегда найдется, - вспомнила Таня пословицу и загрустила. - Как противно плясать под чужую дудку».

Предательство паршивых овец

В пять часов все собрались у шефа, он источал благодушие.

- Вначале поговорим о делах насущных, - объявил он, - а потом обсудим одно  заявление.

Заявление, как выяснилось, было написано Люсей, но читал его Юрий Иванович: «Вот уже целый месяц я страдаю от неприличных заигрываний Тыбринского, который ловит каждую удобную минутку, чтобы унизить меня сомнительным предложением».

Таня взглянула на Тыбринского. Он медленно заливался краской и растерянно хлопал ресницами. Судя по тому, как он ерзал на стуле, коллега готовился дать клеветнице достойный отпор. Но ему никто не предоставил слова. Вслед за Люсей быстренько вскочила другая выступающая, потом третья, четвертая. Наконец шеф, озабоченно сдвинув брови, поинтересовался мнением Татьяны. Она подскочила, как пионерка, вызванная к доске, и деревянным голосом  произнесла:

- Я уважаю Тыбринского, он трудяга и умница, он даже на обед ходить забывает. Ума не приложу, когда это он успевает приставать к нашей бедненькой Люсе.

Краем глаза Таня увидела, как брови шефа взлетели верх. Но он не перебивал, наверное, надеялся, что это тактический маневр. И Таня продолжила:

- А еще я видела его в кругу семьи, он такой заботливый отец.

- Вот как? - не выдержал шеф. - Так вы, уважаемая, в гости к нему похаживали? С какой, интересно, целью?

- Ну что вы... - испугалась Таня. - Это в парке было, я со своими детьми гуляла, смотрю - семейство Тыбринских...

- Ладно, это никому не интересно, - оборвал ее Юрий Иванович. - Ваши восторги мы примем к сведению, а теперь слово Виктории Яновне.

- Люди, - сказала блондинка тоненьким голоском, - зачем мы так нехорошо? Зачем мы съедаем своего товарища? Это же не по-человечески...

- Предательство двух паршивых овец чуть не сбило с пути все стадо, - сетовал  после собрания Юрий Иванович в кабинете зама. - Что будем с ними делать?

- В таких войнах в плен не берут, выход один - расстрел, - усмехнулся тот.

Отступниц «расстреляли» в один день, и для этого не понадобилось ни мнения коллектива, ни общего собрания, ни даже революционной «тройки». Таню уволили «в связи с окончанием трудового договора», а Вику - за систематические опоздания. Что, справедливости ради стоит отметить, действительно имело место.

- Давай посидим в кафе, - предложила Таня, когда обе вышли из конторы с гордо поднятой головой. - Выпьем с горя винца.

Они уселись под зонтик ближайшего кафе.

- Но Люся-то, Люся! - не могла успокоиться Вика. - Ты веришь, что Тыбринский к ней приставал?

- Чушь, - усмехнулась Таня. - Он же никого не замечает вокруг. Работа, компьютер и семья - вот весь круг интересов. К тому же мадам Люся не из тех, кого оскорбишь, засунув руку под юбку.

Женщины засмеялись.

- Тебе хоть есть куда приткнуться? - осторожно спросила Вика подругу по несчастью.

- Есть, - улыбнулась Таня. - Поеду в район, к родителям, там дом громадный и компьютерщики на вес золота. Платят, правда, копейки. Но зато все свое, экологически чистое. А ты?

- Понятия не имею, - пожала плечами Вика. - буду искать. У меня муж -  преподаватель вуза, на горбушку с маслом всегда заработает репетиторством.

Расставаясь, они поцеловались и договорились встречаться каждую неделю. Но  прошло целых три месяца, прежде чем они увиделись снова.

Не стоит прогибаться под изменчивый мир...

...Дико сказать, но все это время Таня не вылезала из Амвросиевки. С уходом из престижной конторы поменялся не только ее образ жизни, но и она сама. Таня забыла, что такое маникюр-педикюр и прическа, заметно раздалась в теле, так что все платья были теперь одного фасона - в мешочек. Правда, в районе ее уважали, а на работе ценили. Поэтому на региональный семинар командировали  именно ее.

Поездку в областной центр Таня восприняла как настоящий праздник: два дня безделья, поход в театр и главное - встреча с Викой!

За три месяца разлуки подруги, конечно же, перезванивались, и Таня знала, что Вика устроилась в родственную с конторой фирму. Так что до нее нет-нет да и докатывались сногсшибательные конторские новости. И то, что Люся закрутила роман с шефом, а потом, не сумев его развести, сама же сдала жене. И то, что такое поведение «наверху» посчитали неприличным и освободили шефа от должности, сделав Люсю и.о.

- Она же дуб дубом! - возмущалась Татьяна, на что Виктория философски возражала:

- Гениями и робот может командовать.

И вот долгожданная встреча.

- А ты хороша! - воскликнула Таня, увидев на крыльце изящную фигурку подруги.

- И ты молодец, - фальшиво подхватила та.

- Да ладно, ладно, - успокоила ее Таня. - Я все про себя знаю: толстая, некрасивая, зато прекрасная душа.

Они посмеялись.

- Знаешь, Вика, а я ни о чем не жалею, - сказала Таня. - Занимаюсь любимым делом, люди рядом простые, открытые. Допустим, мы бы тогда прогнулись, в целях самосохранения. Тыбринскому было б еще больнее, это раз. Но самое главное, за подлость приходится платить новой подлостью. Солгавший раз лжет потом при каждом удобном случае.

Ночевали у Вики. У нее оказался прекрасный муж - умный, открытый, галантный. Поговорили об обстановке в стране, об инфляции человеческих ценностей. О печальной закономерности - пока талант пробьется, посредственность приспособится и соберет все сливки. И разошлись по комнатам, довольные собой и друг другом.

Время не изменило Вику, она по-прежнему везде опаздывала. Вот и на второй день семинара подруги пришли с опозданием на полчаса. На трибуне стоял импозантный мужчина и что-то увлеченно рассказывал.

- Кто это? - спросила Таня соседку.

- Директор экспериментальной станции. Рассказывает, как их патент купила Южная Корея.

- Да это же наш Тыбринский! - воскликнула Вика. - Таня, смотри, это он!

В перерыве они подошли к Тыбринскому. Бывшего опального коллегу было не узнать - модная стрижка, дорогой костюм, уверенное лицо. На секунду Тане стало неловко - из-за ее дешевого платья, отсутствия макияжа, налета провинциальности, который не скроешь. Но Тыбринский, увидев знакомые лица, раскинул руки:

- Девчонки! Какая радость! Вот это сюрприз!

Уже месяц как Таня вернулась в Донецк. Она работает у Тыбринского и очень довольна зарплатой и новой работой.

- А как же Люся? - спросила я у нее. - Та, что обвинила Тыбринского в  домогательствах?

- Люсе не повезло, - вздохнула моя собеседница. - Муж у нее тяжело заболел - не до карьеры.

В ее голосе не было и тени злорадства...

Комментарий «Донбассу»

Саморазрушение - самое страшное

Психолог-консультант Виктория Захарова:

- Когда перед человеком чувствующим и нравственным стоит выбор: прогнуться, проявить слабость и покривить душой ради личного блага или же сохранить честь и совесть, но пожертвовать материальным, лучше оставаться верным себе, как и поступила автор письма. Ведь саморазрушение страшней, чем временные жизненные проблемы.