Дончанин Иван Кириленко - обладатель около тридцати всевозможных наград, включая ордена Красной Звезды и Великой Отечественной войны второй степени, медали «За Отвагу», «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта». Татуировка на руке (спасательный круг, а в нем видны море и корабль), сделанная еще в пору обитания в колонии, говорит о первой мечте - стать моряком. Выжженные до белого участки кожи скрывают имя первой любви, которое сводил свежим орехом, где много йода. С морской мечтой и той девчонкой не сложилось… Впрочем, как и со многим в его жизни. Но он - с детства хлебнувший горя, прошедший ужасы войны, схоронивший младших братьев и жену, - всё выдержал. И в свои 88 выглядит покрепче многих ровесников.

По колониям вдоволь скитался

- Я урожденный одессит, но детство прошло в одном из сел Винницкой области. Лет до десяти раздольно жил там у бабушки. А когда она умерла, меня забрали родители, у которых к тому времени появились еще два сына - Костя (он в войну погиб под Веной) и Николай, за смерть которого я до сих пор себя виню, - вздыхает Иван Павлович.

В 1933-м не стало отца, работавшего охранником на заводе. Мать с ног валилась, стараясь прокормить три рта. А Иван связался с уличной шпаной.

- Хулиганили, доходило до воровства, - признается он. - У одного мужика, который торговал салом на Привозе, приколотили тулуп гвоздями к лавке. Цапнули сало - и ноги! Он - смык-смык. Пока догадался тулуп скинуть, нас уж и след простыл. Неразумный я был тогда, оголтелый...

Вскоре ему захотелось постранствовать. В Киеве прихватили и направили в Бровары, где имелась детская трудовая колония. Ваня смотался оттуда, взял курс на Жемчужину у моря. С поезда его сняли представители железнодорожной охраны. Определили сначала в Одесский детприемник (что у него есть семья - не признался), а оттуда направили в детскую трудовую колонию в Дофиновку, располагавшуюся прямо на берегу моря.

- Хорошо там было. Еды хватало, одевали, особо не гоняли, - вспоминает Кириленко. - Я учился на скульптора, повара. А в 1936-м, когда прибыло очередное «пополнение», начались приставания к девчатам (колония была смешанного типа). Поднялась буча, нас расформировали. И оказался я в одесской детской трудовой колонии №3 от НКВД.

Таким он был в победном 45-м.

На новом месте тоже оказалось неплохо. Кормили сытно. Кто отличался в работе, получал дополнительные порции - так называемые «стахановские». Иван постиг азы профессии шлифовщика, токаря, фрезеровщика. Режим был не жестким. По субботам-воскресеньям «колонистов» водили в театр, в кино, купаться на море. Кириленко даже навестил мать и братьев.

Побег из Сибири

Когда колонию перевели на закрытый тип, обтянув проволокой и поставив усиленную охрану, поддающихся воспитанию ребят направили учиться. Так Кириленко попал в нынешний Шахтерск. Занимался в Фоминском горно-промышленном училище. Работал сначала лесогоном, потом слесарем на шахте 30-31.

- А потомочки заболел я малокровием. Думаю, дело в плохом питании, - рассуждает Иван Павлович. - В колониях меня кормили первым, кашками, да регулярно. А как ушел на свои хлеба, покупал больше булочки да ситро.

Он оставил шахту. Потянуло на старое. Отправился путешествовать, по дороге воровал. Как-то ехал в Сочи да и сошел в станице Курганная Краснодарского края. «Очень место понравилось: зелено, чисто. Пошел в колхоз «Память Ильича» к бригадиру. Чем-то ему приглянулся. Взял он меня. Работал в поле, потом стал учетчиком», - вспоминает Кириленко.

В 1939-м его в числе прочих ребят из станицы направили по комсомольской путевке на строительство электромеханического завода за Читой. Откуда он с другом Василием Васиным скоро сбежал. В определенных районах была закрытая зона, так что добирались на лесовозах. Там-то, считает Иван Павлович, он и отморозил ноги.

- Отнялись они у меня уже в Курганной, - продолжает он. - Спасла Васина мать - отогрела на русской печи, травы всякие давала. Подняла… С тех пор я верю в силу тепла. Измученные еще и морозами под Сталинградом, ноги в последнее время доставляют хлопот. Так я приобрел у корейцев коврик из особого материала с регулятором тепла. Дорогущий жутко, но мне помогает…

Сталинградские стрельбы

В 1941-м его призвали в армию (артиллерийская часть располагалась в городе Сухоложье Челябинской области). А в июне началась война…

- Сперва нас шуранули на Брянский фронт, - рассказывает Иван Павлович. - Был наводчиком на 76-миллиметровой пушке, а потом - на 122-мм. Вскоре попал в сформированную под Москвой специально для Сталинграда 11-ю артдивизию резерва главно­коман­дова­ния. Тут уж мне досталась 152-мм пушка-гаубица весом в восемь тонн.

У Сталинграда, где фрицев загнали в кольцо, он находился с октября по февраль. «Холода стояли страшенные, - вздрагивает Кириленко. - А мы - в плохонькой одежонке, без палаток. Выкладывали хижины из снега, в них и ютились. Грелись, сжигая деревянные и резиновые детали машин, которые находили на поле боя. Лесов-то рядом нет - степь да степь... Как-то солнышко припекло, а потом снег пошел лаптями. Наши фуфайки-шинели промокли насквозь. А ночью как дал мороз!».

Особенно тяжко было узбекам, не привыкшим к таким холодам. Одного из них, Бабатаева, наш земляк даже спас. «Залез он в подбитую немецкую машину и что-то там завозился. Распахиваю дверь, а он уже снял валенок, сунул палец ноги к курку карабина… Хотел застрелиться, - качает головой рассказчик. - Образумил я парня».

Артиллеристы, в основном, били по заданным координатам, которые корректировал командир батареи. «Навожу на цель с помощью панорамы, кручу ручки (подъем дула вверх-вниз, а также вправо-влево на 90 градусов). Дергаю за шнур - выстрел, - описывает процесс Кириленко. - Так далеко летело, что порой и взрыва не слышали. Пушка ведь добивала на 18 км. Лоб в лоб с врагом на этом участке встречались редко».

Не давала покоя фашистская авиация. Немцы не только бомбили, но и пугали, швыряя с самолетов тракторные колеса с шипами. «Летит такое и, вращаясь, издает сердцераздирающий вой, - вспоминает ветеран. - Мы, впрочем, тоже отвечали. Был у нас 43-килограммовый снаряд. Хороший такой «поросенок». Если колпачок навернуть полностью, он будет фугасным, если снять - осколочным. Мы же чуть откручивали колпачок, вставляли в щель проволочку и запускали. Ох, и «орали» они, когда летели! А еще запускали по фрицам снаряд, прозванный Лука Мудищев: здоровенный, с хвостовым опереньем. Били им по типу «катюш». Вставляли в направляющие и - лови! Приноровились посылать «подарки» прямо в контейнерах. А немцы кричали: «Русский Иван с ума сошел! Домами бросается!».

Дуэль на Северском Донце

После сталинградской эпопеи им дали передых, а в апреле 43-го - в эшелон и ходу в район Харькова!  Под Чугуевым уже схлестнулись с танками на близком расстоянии. «Одной «пантере» я прямой наводкой своротил башню», - вспоминает фронтовик, получивший за тот бой орден Красной Звезды.

Их бросали, как перчатки. Батарея Кириленко сражалась на Славянском направлении в четырех армиях. Позже пришлось для неверующих добывать в России архивные документы, подтверждающие, что он участвовал в освобождении Донбасса: бился у Северского Донца, северо-западнее Славянска, в районе Малой Еремовки.

- В августе был бой под Святогорском, - продолжает ветеран. - Мы на левой стороне реки, фрицы - на правой. Укрепления у них были мощнейшие, да еще и повыше наших расположены. Получилась у нас дуэль пушек. Точка наводки у меня была рука Артема. Ориентируясь на нее, и вел огонь: правее или левее.

Когда вражеские снаряды накрыли его орудийный расчет, был тяжело ранен в живот младший политрук Ушаков, погиб подносчик снарядов Сычев. И Кириленко стал за главного. При помощи трактора передислоцировались на другую огневую позицию, продолжили бой.

- Там меня и контузило. Подбросило над землей, осколками зацепило нос, руку, ягодицу, - перечисляет инвалид Отечественной войны второй группы. - После - медсанбат (хотели направить в госпиталь, но я воспротивился - боялся, что не смогу потом попасть в свою часть, к которой привык), принял командование орудием и воевал дальше в составе Второго Украинского фронта. Освобождал Карпаты, Венгрию, Румынию, Чехословакию. Закончил войну в Братиславе.

Песня на фоне медведей

Демобилизовавшись, он первым делом вызволил из тюрьмы брата Николая, который попался в порту на воровстве. Лично писал председателю Верховного Совета Михаилу Калинину просьбу простить младшего. Ровно через 23 дня того отпустили.

- Я забрал Колю из Одессы в Шахтерск. И до сих пор об этом жалею, - признается Кириленко. - Он пошел работать в проходку и умер от заработанной там болезни легких 15 лет назад.

Ну, а сам Иван Павлович трудился сперва мастером производственного обучения группы электрослесарей, потом заведовал угольным отделом горкома в Шахтерске, стройуправлениями в этом городе, Енакиеве и Донецке. За строительство комсомольских шахт награжден двумя орденами Почета. Имеет также орден Трудового Красного Знамени.

На пенсии занимался садом и огородом возле села Пески. 5,6 соток - было где развернуться. В этом году запустил...

- Кроме кучи болячек, у меня открылся сахарный диабет, к которому добавилось варикозное расширение вен, - печалится Иван Кириленко. - Но сдаваться хворям я не намерен!

И в подтверждение этого член совета ветеранов Киевского района (первичная организация, округ №2) на фоне знаменитого полотна Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу», которое скопировал собственноручно, затягивает песню:

«Артиллеристы, точней прицел!
Разведчик зорок, наводчик смел.
Врагу мы скажем:
«Нашу Родину не тронь!»
А то откроем сокрушительный огонь».

Заболел в день свадьбы

С женой Надеждой, отец которой Марк Якубовский был редактором газеты «Горняк» в нынешнем Торезе (пропал без вести на фронте), Кириленко познакомился в столовой, где она работала. Свадьбу сыграли в 1947-м. В день торжества жених тяжело заболел.

- Гуляли мы в квартире барачного типа. Вдруг мне стало плохо, - рассказывает Иван Павлович. - Вышел за сарай, сел там. Слышу, соседи шепчутся: «Он, небось, туберкулезный…». Оказалось, у меня болезнь желудка, проблемы с кислотностью. Врачи посоветовали сменить обстановку. И мы с молодой женой поехали в Молдавию. Я был там уполномоченным министерства заготовок. Вино и климат действительно помогли. Когда вернулся через четыре года, в горкоме смеялись: «Появляется пузо, а потом Кириленко!».

С супругой жили хорошо и дружно до самой ее смерти в 1996-м. Чуть не дотянули до «золотой свадьбы». «У меня три дочки, три внучки и две правнучки. Богатый на девочек!» - отмечает ветеран.