«Темная сила Донбасса всплывала в критические ситуации» – Алексей Панич

4 года назад в Донецке, во время агрессии России против Украины, прошел первый проукраинский митинг. Как изменились взгляды на себя, Донбасс и Украину переселенцев из Донецка? Вспоминают ли они о Донецке – и если да, то о чем именно? И насколько сами донецкие сегодня склонны «понимать» «просоветских» жителей Донбасса и «договариваться» с ними? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили художник, основатель арт-группы «Мурзилки» Сергей Захаров, переселенка из Донецка, соруководительница «Театра переселенца» Анастасия Пугач и философ, культуролог Алексей Панич.

​

– Сравниваете ли вы себя с собой четырехгодичной давности? Думаете ли о Донецке? И как вы поменялись?

Вдруг твой город стал безумным и люди меняются, на глазах происходит что-то совершенно абсурдное
Сергей Захаров

​Сергей Захаров: Безусловно, каждый думает о своем доме, вспоминает о нем. Касательно сравнения самого себя, наверное, не поменялся. Меняется отношение к событиям, которые происходят. Если вначале это казалось нонсенсом вообще, что вдруг твой город стал безумным и люди меняются, на глазах происходит что-то совершенно абсурдное. Но ожидание быстрой победы и быстрого возвращения домой с каждым годом откладываются. Поэтому сейчас уже даже забываются улицы, транспортные маршруты. Смотришь на это немного отстраненно и более спокойно.

– А почему отстраненно? Сознательно так получилось? Или это уже время?

Сергей Захаров: Мы живем сегодняшним днем, а вчера уже прошло. То, что мы говорим о Донбассе и о его возвращении – наше будущее.
Сергей Захаров
Сергей Захаров

​Анастасия Пугач: Я часто рефлексирую, часто думаю о Донецке. Жизнь кардинально поменялась, разделилась на «до» и «после». В целом я была совершенно другим человеком до войны. Это была какая-то беззаботная, неосознанная жизнь.

– Как думаешь, с чем это связано?

Анастасия Пугач: Возникло понимание, что жизнь, закрыв глаза, уже невозможна. Вещи, существующие в обществе уже нельзя игнорировать, оставаться равнодушным, потому что это коснулось и тебя. В 2014-м многие переселенцы занимались волонтерством. Было понимание, что помочь другим переселенцам, наверное, можем только мы, те, кто переехал раньше или смог тут освоиться.

Потом началась работа с «Театром переселенца» исходя из этой же идеи, что нужна не только крыша над головой, но и моральное ощущение свободы и ощущение приземленности.

– Сергей, вас спрашивают новые друзья и знакомые, как у донецкого, почему это все случилось? Что вы им рассказываете и верите ли собственным словам?

На наш регион легла тяжелая кара, но это не наша вина
Сергей Захаров

​Сергей Захаров: Объяснение одно и то же. На наш регион легла тяжелая кара, но это не наша вина. Обвинять донецких в том, что они донецкие и даже тех мирных людей, которые еще живут под оккупацией, нельзя. Они просто заложники ситуации.

Что касается активных сторонников «русского мира», эти люди наши враги и они останутся врагами после того, как мы вернемся
Сергей Захаров

А что касается активных сторонников «русского мира», эти люди наши враги и они останутся врагами после того, как мы вернемся. Все личные обиды я с удовольствием буду делегировать правовой системе, я надеюсь, что она будет работать.

– Когда вы жили в Донецке, не чувствовали ничего странного, не подозревали, что такое может произойти?

До прихода Стрелкова в городе были проукраинские люди
Сергей Захаров

​Сергей Захаров: Действительно никто не ожидал. Мы даже собирали листовки с Павлом Губаревым, чтобы посмеяться через месяц над тем, что происходило. Все это казалось абсурдным. Тем более, до прихода Стрелкова (Стрелков – российский полковник Игорь Гиркин – ред.) в городе были проукраинские люди.

Этого опыта ведь ни у кого не было. Мы только учимся и, надеюсь, научились отстаивать свою позицию, воевать и быть активными.

Это рабская психология, мы все еще рабы, по большому счету, украинцы и дончане в частности. Образовалась эта резервация, которая хочет жить в Советском Союзе. Люди питаются этими мифами о том, что жить в лагере намного комфортнее, потому что всегда есть пайка. Мы не привыкли быть свободными.

– Настя, когда ты жила в Донецке, чувствовала ли ты, о чем говорит Сергей?

Анастасия Пугач: В Донецке культивировалось чувство, что мы особенные. Я не могу сказать, что я чувствовала себя обособленно от всей страны, у меня были друзья в разных городах. Но даже территориально было сложно куда-то выехать кроме Киева еще до войны.
Анастасия Пугач
Анастасия Пугач

​– Алексей, изменились ли вы, если сравнивать с собой 2014 года?

Алексей Панич: У меня это все мягче произошло. Я долгое время, еще живя в Донецке, наращивал связи с тем, что было вне Донецка. Раньше моих коллег я стал выходить за пределы этого донецкого внутреннего мира в разные стороны.

События 2014 года меня не очень удивили и шокировали, потому что что-то подобное было раньше. Вспомним 2004 год, Оранжевая революция, у нас резко менялась атмосфера на улицах. Перед первым туром голосования с оранжевой ленточкой было страшновато ходить, но можно. Перед вторым туром я ленточку снял, потому что понял, что до дома не дойду. На избирательных участках все было очень жестко, стояли «братки» перед каждым участком.

Темная сила Донбасса всплывала в критические ситуации. В 2004-м ее удалось загнать обратно в подполье, а в 2014-м не получилось
Алексей Панич

Темная сила Донбасса на минуточку всплыла на поверхность. Она была и всплывала в критические ситуации. В 2004-м ее удалось загнать обратно в подполье, а в 2014-м не получилось.

– Сейчас звучат аккуратные предложения от экспертов – отпустить всю эту ситуацию и идти дальше. Вы как дончанин, рассматриваете такой сценарий при нынешней сложной и затянувшейся ситуацией?

Алексей Панич: Я так не считаю. Я думаю, что мы не имеем права не только перед собой, перед Украиной, а и перед Европой. Потому что такое перекраивание границ запускает процесс домино. Начинают валиться и другие границы.

В Донбассе решается не только судьба Украины, а судьба того, каким будет 21-й век. Это будет век пиратства, силовой борьбы суперцивилизаций или это будет век, когда все цивилизации учатся жить по общим законам.
Алексей Панич
Алексей Панич

​– Стоит ли говорить с коллаборантами? Или думать о своем и делать свое?

Сергей Захаров: Стадию диалогов мы прошли еще в начале, когда пытались разговаривать с уже бывшими товарищами и друзьями. Тогда уже было понятно, что эти люди для меня потеряны.

Те, кто хотел услышать, те уже услышали. И те, кто ждал, будут нас ждать
Сергей Захаров

Основная часть населения не активна. По большому счету убеждать никого не нужно. Будет один флаг, они будут жить под ним, будет другой – под другим. Те, кто хотел услышать, те уже услышали. И те, кто ждал, будут нас ждать.

– Сейчас Донецк? Луганск, Донбасс одни из самых рейтинговых дебатированных слов в украинском и мировом пространстве. По поводу того, что говорят о Донецке, в каком контексте используют название города, с чем вы согласны, а с чем нет?

Анастасия Пугач: К сожалению, в мировом пространстве его обсуждают все меньше и меньше. Например, в Германии крайне редко показывают украинский Донбасс, проблемы переселенцев или рассказывают истории жителей неподконтрольных территорий.

Там можно увидеть сюжеты о зверствах украинских военных на немецком телевидении от немецких журналистов.

– А как говорят в Украине о Донецке, тебя устраивает?

Анастасия Пугач: Нет, я со многим не согласна. Касательно информационного поля, мне очень не нравится, что почти нигде не освещается жизнь людей в прифронтовых территориях. Большая часть внимания уделяется военным и большой политике.