Мелодии прифронтовой рощи Донбасса (ФОТО)

На огневых позициях гаубичной батареи

О рукотворном происхождении рощи за городской околицей теперь можно лишь догадываться. Природе хватило четверти века, чтобы размыть строгие границы между насаждениями, низвести кусты декоративной бирючины до положения оборвышей-беспризорников и засеять просеки боярышником.

Удовлетворившись содеянным, великая распорядительница планеты теперь отдыхает. А заодно наслаждается соловьиным хоралом, который возвёл на музыкальный Олимп Иоганна Себастиана Баха и других менее известных композиторов.

Завораживающе действуют соловьиные трели и на простых смертных. От их прикосновения с души сваливаются напластования дерьмеца обывательской суеты, а сама она готова раствориться в кущах загородной рощи, где пронзительно пахнет пыльцой луговых ромашек.

Однако я поостерёгся бездумно следовать порывам разбуженной соловьями души. Это всё равно, что водить воздушного змея в прифронтовой полосе. Можно запросто оказаться в смертельных объятиях спирали Бруно, наступить на мину-лягушку или повредить опорно-двигательный аппарат о брошенный под кустики снарядный ящик.

Загородная роща - не исключение. Застарелая колея приводит меня на огневые позиции гаубичной батареи. Сейчас здесь пусто, как в покинутом цыганском таборе, но за последние два года я убедился, что суровый мужик Марс состоит в ближайшем родстве с ветреной богиней Фебой, которая «кормя Зевесового орла, громокипящий кубок с неба, смеясь, на землю пролила».

При виде огневых вспомнил приятеля, жителя шахтёрской столицы, попросившего добыть десяток-другой корней лопуха.

- А ты точно уверен, - поинтересовался я, - что вместо корешков лечебного растения не выкопаю, скажем, противотанковую мину? И не покажется ли воякам подозрительным шастающий с лопатой по прифронтовой роще тип?

Запруда у соловьиного гнезда

Спасённое гнездо. 

Проложенные через ромашковые поляны тропинки сегодня пребывают в праздном безделии. После того, как здесь, на мине, подорвался бомж, рыбаки добираются до загородного водоёма окольными путями.

Но, оказывается, я не единственный представитель племени сумасбродов, которые в силу чудовищной лени и нездорового любопытства предпочитают пересекать запретную зону, где вздумается.

Сильнейший ливень трёхдневной давности прорезал через орудийный дворик внушительную борозду. Один конец её завален обломками ясеня, тряпьём и комьями рыжей глины.

Интересно, кто он, этот чудак, который построил в чаще игрушечную плотину? Ведь для таких забав проще выбрать более безопасное место. А может быть, им двигала другая, неизвестная мне пока цель?

Так оно и оказалось. Мысленно прокладываю прерванный путь борозды и натыкаюсь на пару немигающих крошечных глаз. Мне бы следовало отвернуться и уйти. Или хотя бы не делать резких движений. Но запах цветовой пыльцы ковыльным стебельком пощекотал в носу. В ответ на мой чих под кустом сработала катапульта.

Подброшенная ею малая птаха исчезла в зелёных сумерках, и взору открылось устроенное прямо на земле уютное гнёздышко. Оно было похоже на сделанную искусным мастером детскую игрушку.

Так вот, значит, ради чего потрудился в поте лица неизвестный, отводя гибельный для зарождающейся жизни поток. И хотя никогда не узнаю его имени, а лицо останется неизвестным, я готов снять перед ним шляпу.

Расстрелянная ветла

Война почти не зацепила рощу за городской околицей. Несколько раз отсюда вела беглый огонь гаубичная батарея, в ответ прилетали громовые молнии реактивных снарядов. Один из них угодил в маковку старой ветлы.

Стальные осколки начисто срезали толстенные ветки, однако жившее в дупле семейство скворцов уцелело. Наверное, оберегавший его ангел-хранитель замолвил словечко перед Создателем.

Однако и ангел, как выяснилось, не всемогущ. На пониженной скорости огибаю орудийный дворик и, спустя пять минут, оказываюсь там, где, по расчётам, должна стоять искалеченная ветла.

Место знакомое. Вот - обожжённая любителями шашлыков поляна, здесь же - карагач с ревматически искривлёнными ветвями, а ветлы нет. Словно и не росла она здесь вовсе.

Увы, я не ошибся. И место знакомое, и радикулитный карагач никуда не подевался. Но там, где была ветла, теперь культей торчит сиротливый пень. Похоже, бензопилой орудовал совершенно неискушённый в вопросах отечественного лесоповала гражданин. И вдобавок - подслеповатый.

А может, проблему обогрева собственного жилища он поставил выше интересов семейства скворцов. Решил, что не останется оно без приюта. Одно лишь радует во всей этой истории с многострадальной ветлой. Обычно о дровишках человек начинает хлопотать в преддверии зимы. А к тому времени скворцы успевают пересечь Гибралтарский пролив, который разъединяет европейский Альхесирас и африканскую Сеуту.

Сорока коллекционирует войну

Гильзы из сорочьего гнезда. 

От дум меня отвлекли вопли сороки и человеческие голоса. На ромашковой поляне ватага мальчишек. Старшему - лет десять. Или чуток поболее. Завидев незнакомца, умолкают. Однако в глазах - ни капли удивления. Такое уж поколение пошло. Ничему не удивляется и ничего не боится. Но вежливы. Поздоровались и ждут дальнейшего развития событий.

- О чём спор? - спрашиваю.

- Да вот, - отвечает старший, - я им говорю, что патроны от ПМ, а они возражают, - протянул на ладони пару блестящих гильз.

- Твоя правда. Где взял, если не коммерческая тайна?

- В сорочьем гнезде. Вон, в глубину куста боярышника запихнуто. Пока добрался, все руки оцарапал.

- А оно того стоило?

- Как сказать... Интересно посмотреть.

- И что высмотрел?

- Три яйца. Ещё тёплые. А на краешке гнезда - гильзы. Нет, яйца мы не тронули. Зачем они нам. А гильзы взяли... Дядя, а кто их туда забросил?

- Сама сорока и забросила. У неё слабость относительно блестящих предметов. Что увидит, то и тащит к себе. Мой школьный товарищ в сорочьем гнезде даже золотую серёжку нашёл.

- Ух, ты... Здорово!

- Я бы не сказал. Он с этой серёжкой вниз сверзься и руку сломал. Так что парни, осторожнее будьте.

«И вообще, - мысленно добавил я, - сидели бы вы лучше дома». Однако, смолчал. Это ещё неизвестно, что хуже - гулять в прифронтовой роще или чахнуть у монитора.

- Думаю, нам лучше перебраться подальше от гнезда, - предложил я. - Чтобы сороку не нервировать. Да и дождик вот-вот пустится.

- А вы? - спросил старший.

- Я, парни, на такие экскурсии без полиэтиленового дождевика не хожу.

На том и расстались. Мальчишки отправились по домам, а я остался слушать мелкий дождик и вопли сороки. Она, наверное, обнаружила недостачу и пришла в расстройство чувств.

- Чего, глупая горюешь? - молвил я вполголоса. - Этих гильз в округе столько валяется, что впору удивиться: как ещё живы мальчишки, да и мы с тобой?

Сладкоголосый убийца

Сорокопут тоже относится к семейству пересмешников. Однако, голос его не спутаешь ни с каким другим. Особенно, когда эта птаха размером с дрозда переходит на гласные.

У сорокопута, чьи песни раздаются по правую руку, имеется ещё одно название - сладкоголосый убийца. Он - единственный из певчих птиц, который промышляет на собратьев калибром поменьше - полёвок, лягушек и прочую живность. Эдакий орел в миниатюре с хищно изогнутым клювом и сладким голосом. Поймает мышку, нанижет её на острый сучок и поёт, словно сошедший на землю ангелочек.

Шум грибного дождика глушит шаги. Поэтому мне удаётся почти вплотную подобраться к обители сорокопута. Она устроена в кроне гледичии - самого негостеприимного дерева прифронтовой рощи.

Рядом с гнездом - распятая на шипах полёвка, половинка лягушки и ещё какая-то добыча. Однако я не тороплюсь извлечь из-под полы дождевика фотоаппарат. Это всё равно, что снимать жилище людоеда, которое легко можно узнать по нанизанным на колья ограды человеческим головам.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.