У памятников сыновей

Спокойно посидеть у родных надгробий не получалось: путаясь в прошлом мыслями, выхватывала из холмиков облетевшие одуванчики, ростки щирицы, вот и пырей наступает…

Утренняя роса уже почти просохла, солнце, съедавшее последние ее капельки, боролось в небе с набегавшими тучами, но чувствовалось приближение грозы. И поторопиться бы, да когда еще хотя бы вот так погощу у родителей… Пусть себе капает, поплачу вместе с дождем. А от ливня, как говаривала мама, не растаю, не сахарная.

…Сразу и не заметила, как у соседней оградки появилась бабуля, неторопливо прибиравшая у могилок. Только обратила внимание, что все холмики густо уставлены поминальными букетами, все лето будут эти мертвые цветы «буйствовать» своими яркими красками.

- Не побрезгуете со мной помянуть родных? - вдруг услышала голос бабушки.

- Да кто ж на кладбище брезгует, - спешно успокоила ее.

На столике уже была разложена нехитрая еда, зелень. Стояла и бутылка уксуса.

- А уксус для чего принесли? - не удержалась полюбопытствовать, - ржавчину на памятниках оттирать? Так смотрю, они у вас свежевыкрашенные.

- Внуки из Краснодара на Красную горку приезжали, все привели в порядок, и видите, сколько цветов наставили, чтобы я не трудилась свежие постоянно привозить. И живые чтобы больше не сажала. Если слягу, кто их тут на пяти могилках поливать будет. Одна ж я осталась. А в бутылке - водка. Не бойтесь, хорошая, я ее сама сделала.

Бабуля явно рассчитывала, что кто-то присоединится к ее поминальной трапезе, несколькими стаканчиками запаслась. Невольно разговорились. Этот столик и скамейку еще муж Зои Ивановны сделал, когда возле креста, где ее мама похоронена, появились памятники обоим сыновьям. Пятнадцать лет назад в один месяц оба трагически погибли. Младший (ему шестнадцать было) - на мотоцикле разбился, старшего, мол, водка сгубила (это его детки приезжают на Пасху, не забывают, слава Богу). Вскоре старушка овдовела, теперь ее родные, кроме кубанцев, здесь покоятся. Все праздники она тут проводит, душу успокаивает. Больше свою.

Отца-кузнеца подвела наивность

- Крайний крест, наверное, на батькиной могиле?

- Там тетка похоронена.

- А отец на войне погиб?

- Не-е, пропал он, - несколько смутившись, выдохнула Ивановна.

- Знаете, сейчас в Интернете есть специальный сайт, в котором можно найти хотя бы, где и когда боец пропал без вести, - захотелось хоть этим подбодрить собеседницу. - Как звали-то отца?

- Иван, - услышала в ответ, и тут же: - Не нужно, не ищите, у нас другое дело…

Бабушка еще больше сникла, смущенно пряча глаза за стеклами очков, что-то пришептывала невнятно. А потом…

Может, моя настойчивость подействовала или Зоя Ивановна все ж решила довериться незнакомке, и она поведала мне такую историю.

Еще до войны отец работал кузнецом на железнодорожной станции. Был абсолютно неграмотным, как, впрочем, и его жена, мама Зои. Так вот, незнакомый мужчина принес  им вечером домой какую-то бумагу, мол, всем раздают, и вам положено знать… Прочесть ее сами не смогли, но вдруг там важное сообщение?  Вот кузнец и взял ее с собой на работу, чтобы ему растолмачили документ. Оказалось, это была антисоветская листовка… Что в ней было, не знает, но… Как ушел отец в тот день на кузню, так и не вернулся. А страху на семью столько нагнали, что боялись и пикнуть, не то что узнавать, что с ним случилось.

Не сама эта история потрясла, а то, что старушка и через семьдесят лет после случившегося не избавилась от страха невесть перед чем. Наверное, так и прожили они с мамой, униженные тем, что были семьей «врага народа». Осталась жена с дочкой, которые самотужки и войну пережили, и потом шахты восстанавливали, тяжело работали. А судьба продолжала быть немилосердной - сыновей у Ивановны забрала.

Меж молотом и наковальней

…Дождь-таки прервал наш горький разговор, прогнал с погоста. Бабушка Зоя прибрала на столике, дружелюбно предложив взять практически непочатую бутылку. «С соседями еще помянете», - отказалась я, посоветовав соскрести уксусную наклейку, а то народ побоится пить.

- Наших мужиков это не остановит. Кстати, еще приду сюда, пригодится!

Дошли до трассы вдвоем, автобуса не было, чего не скажешь о дожде… Бабушка, решив, что с транспортом не повезет, отправилась пешком. Я удивилась: по мокрой дороге в ее возрасте топать километра три... Может, ей не впервой, да и гроши сэкономит.

Повезло с такси, которое я попросила притормозить возле бабушки, уже прошедшей изрядно. Она колебалась, садиться ли, и согласилась, лишь когда ей сказали, что дорога оплачена. Молча просидела всю дорогу, а выходя, еще раз попросила:

- Вы уж, пожалуйста, не узнавайте ничего об отце, не стоит...

Двоякое чувство терзало: жалости к этой женщине, прожившей в страхе перед заклеймившей ее молвой, и жалости к ее отцу, по наивности подставившему себя под молотилку чисток. Как металл в его кузне, неугодные попадали меж молотом и наковальней, расплющивалось человеческое достоинство… И сомнение саднило: за давностью лет все в памяти бабушки Зои могло перевернуться с ног на голову. Верить ли в эту историю?

Во всяком случае, уезжала с погоста с горьким чувством, будто и впрямь пригубила за упокой поминального уксуса…