В Переделкине на 74-м году жизни скончалась советская и российская поэтесса Белла Ахмадулина. Об этом в эфире радиостанции "Эхо Москвы" сообщила заведующая литературно творческим отделом Центрального дома литераторов Наталья Познанская.

Поэтессе стало плохо, и родственники вызывали скорую помощь. Однако врачи не успели ее спасти: Ахмадулина скончалась в машине скорой по дороге в больницу.

"Это случилось около 19:30 (вечером, 29 ноября - прим. ред.). У Беллы был сердечно-сосудистый кризис", - сообщил ИТАР-ТАСС ее супруг художник Борис Мессерер. По его словам, сейчас решается вопрос о месте и времени похорон.

Смерть Беллы Ахмадулиной - это страшный удар для всей русской поэзии, заявил министр культуры РФ Александр Авдеев. "Каждый из нас сейчас испытывает щемящее чувство горечи, - убежден министр. - Все мы десятилетиями восхищались Беллой Ахатовной и ее потрясающим творчеством".

"Белла Ахмадулина была величайшим поэтом России, очень тонко чувствующим слово, очень бережно с ним общаясь. Ее поэзия глубока по смыслу и удивительно музыкальна по форме", - говорится в заявлении Авдеева. Он подчеркнул, что "так может писать поэт, понимающий высший смысл жизни и предназначение человека на земле".

С уходом Беллы Ахмадулиной значительная часть поэзии ушла из нашей жизни, прокомментировал президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов. "Кончилось сияние, кончилась поэтическая часть моей собственной биографии", - сказал он.

"Получилось так, что поэзия для меня персонифицировалась в Белле. Она была удивительным Солнцем, Луной, ветром поэзии. Это было безумно тонко, проникновенно и искренне", - пояснил Симонов и добавил: "Я нежно любил эту женщину, поклонялся ей, и хоть последние годы мы редко виделись, то, что она была, говорило мне, что есть зачем жить".

"Ахмадулина была потрясающим поэтом, удивительной женщиной, - сказал поэт Андрей Дементьев. - Недавно мы потеряли Андрея Вознесенского, и вот теперь Белла..." По мнению Дементьева, Ахмадулина была поэтом от Бога. "Я помню ее совсем юной на литературных вечерах, как она, вскидывая голову, читала свои стихи, - отметил Дементьев. - В них было столько музыки, столько вдохновения, обаяния и женской души".

Он особо подчеркнул также, что Ахмадулина всегда очень доброжелательно ко всем относилась - и к коллегам, и к друзьям, и к своим любимым читателям. "Это было явление, равное по уровню Анне Ахматовой и Марине Цветаевой", - убежден поэт.

Со своей стороны поэт Евгений Бунимович отметил, что Ахмадуллина обладала уникальным "чистым, и в этом смысле подлинным поэтическим голосом, и самое главное, что она сохранила его до последних дней".

"Она из последней плеяды всем известных поэтов, которых знала вся страна. Ее интонации, голос воспринимались как прямое продолжение великой русской поэзии. Ее удивительная, совершенно ни на что не похожая поэтическая речь была не позой, и не позицией, а просто была ее сутью. В жизни ее речь, каждое ее слово было не заезженным, не штампованным, а абсолютно личным. Весь мир, в котором она жила, был абсолютно адекватен тому поэтическому миру, который она создала", - сказал Бунимович.

Cтихи Беллы Ахмадулиной

Декабрь

Мы соблюдаем правила зимы.
Играем мы, не уступая смеху
и придавая очертанья снегу,
приподнимаем белый снег с земли.

И будто бы предчувствуя беду,
прохожие толпятся у забора,
снедает их тяжелая забота:
а что с тобой имеем мы в виду?

Мы бабу лепим - только и всего.
О, это торжество и удивленье,
когда и высота и удлиненье
зависят от движенья твоего.

Ты говоришь:- Смотри, как я леплю.-
Действительно, как хорошо ты лепишь
и форму от бесформенности лечишь.
Я говорю:- Смотри, как я люблю.

Снег уточняет все свои черты
и слушается нашего приказа.
И вдруг я замечаю, как прекрасно
лицо, что к снегу обращаешь ты.

Проходим мы по белому двору,
прохожих мимо, с выраженьем дерзким.
С лицом таким же пристальным и детским,
любимый мой, всегда играй в игру.

Поддайся его долгому труду,
о моего любимого работа!
Даруй ему удачливость ребенка,
рисующего домик и трубу.


По улице моей...

По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

Молитва

Ты, населивший мглу Вселенной,
то явно видный, то едва,
огонь невнятный и нетленный
материи иль Божества.

Ты, ангелы или природа,
спасение или напасть,
что Ты ни есть - Твоя свобода,
Твоя торжественная власть.

Ты, нечто, взявшее в надземность
начало света, снега, льда,
в Твою любовь, в Твою надменность,
в Тебя вперяюсь болью лба.

Прости! Молитвой простодушной
я иссушила, извела
то место неба над подушкой,
где длилась и текла звезда.

Прошу Тебя, когда темнеет,
прошу, когда уже темно
и близко видеть не умеет
мной разожжённое окно.

Не благодать Твою, не почесть -
судьба земли, оставь за мной
лишь этой комнаты непрочность,
ничтожную в судьбе земной.

Зачем с разбега бесприютства
влюбилась я в ее черты
всем разумом - до безрассудства,
всем зрением - до слепоты?

Кровать, два стула ненадежных,
свет лампы, сумерки, графин
и вид на изгородь продолжен
красой невидимых равнин.

Творилась в этих желтых стенах,
оставшись тайною моей,
печаль пустых, благословенных,
от всех сокрытых зимних дней.

Здесь совмещались стол и локоть,
тетрадь ждала карандаша
и, провожая мимолётность,
беспечно мучилась душа.

Я думала, что ты мой враг

Я думала, что ты мой враг,
что ты беда моя тяжелая,
а вышло так: ты просто враль,
и вся игра твоя - дешевая.

На площади Манежная
бросал монету в снег.
Загадывал монетой,
люблю я или нет.

И шарфом ноги мне обматывал
там, в Александровском саду,
и руки грел, а все обманывал,
всё думал, что и я солгу.

Кружилось надо мной вранье,
похожее на воронье.

Но вот в последний раз прощаешься.
В глазах ни сине, ни черно.
О, проживешь, не опечалишься,
а мне и вовсе ничего.

Но как же всё напрасно,
но как же всё нелепо!
Тебе идти направо.
Мне идти налево.